«Белокожие» продирались через союзные ряды как нож сквозь масло. Порой с переменным успехом, но общий итог неутешителен: это была бойня, а не сражение. Ровно до тех пор, пока не пришло подкрепление.
Запел лук за спиной Фаркаса, дважды щёлкнул арбалет за Цепнем. Вражеские стрелки ошарашенно оглянулись на шум и уже через секунду с удивлением обнаружили, что мертвы. Среди налётчиков поднялся галдёж и ругань, часть из них вынуждена была на ходу менять построение.
По мере продвижения Цепень расслышал шорох за одной из баррикад.
— Ёп твою мать, ёп твою мать, ёп твою мать...
Осознав, что стрелы летят вовсе не в его сторону, из-за ящиков выглянул автор этих красноречивых слов: тщедушный паренёк с бегающими от страха глазами.
— В-в-вы что за нас?! — Несколько опешив, крикнул он. — Обоссы меня бог, боже, господи, спасибо...
Энергично похлопал себя скрещёнными руками по плечам, вознося хвалу небесам, после чего оглушительно засвистел, привлекая внимание товарищей.
Обитатели нового лагеря оживились и стянулись в сторону подмоги, образуя некое подобие своего собственного строя.
Фаркас не слишком разделял их оптимизм, потому решил пойти ва-банк. Поле боя озарил его громогласный крик, вызывающий на дуэль вражьего командира. Тот, впрочем, либо нихуя не понял (языковой барьер никто не отменял), либо благородства ему не хватало, либо командир болотный — пиздабол. Или все варианты были одинаково правдивы.