Взяв Энтони за грудки, и пытаясь что-то сделать с ним, девушка ощущала от него аромат миндаля, аромат пыли, и запах его тела. Что-то в её голове снова подсказывало ей, что перед ней стабильная особь, вполне подходящая для размножения. Низкая наследственная ценность для последующих поколений, возможны небольшие отклонения среди особей-наследников виде высоко уровня эгоцентризма и отклонений от основных задач семьи, она прикидывала возможный размер кладки, и шанс выживания потомства, и последние два показателя падали с каждой секундой, так как запах постепенно менялся. Он был отравлен и умирал. Буквально, аромат распространяемый им, этот дух смерти, яда и сожалений – он пропитал девочку с ног до самой головы.
Тело девушки заболело, когда она попыталась восстановить Энтони, и выпустила свою ауру – оно всё ещё плохо оправилось после того, как переродилось. Уровень силы, сама точность их применения – они упали. НИКС были неспособны централизованно и корректно выполнять свои задачи, вырабатывать энергию, из-за того что прошлые зачарования, возможно, повлияли и на них. Но Садова об этом не задумывалась. Дитя самой себя, она вкладывала всю душу в то, чтобы помочь Энтони. Кровь сочилась у неё из носа, а мерцающие голубые вены распространялись под кожей у парня, в тех местах, где объятые пламенем руки мага касались его тела. Она пыталась сделать так, чтобы исцелить его, откатить его состояние.
Силы девушки иссякли, и она резко потеряла контроль над магией – свет исчез… Энтони прибывал в пустоте. Мир для него смазался, и разрушился, и стоная в этом месте, он не чувствовал ничего. Он был один. Он был мал, и незначителен. Всё, чего он хотел в жизни, пожалуй, это быть значимым – такая фраза была не его словом, но, чьим-то шепотом на задворках сознания. Не шепотом существа, желавшим его жизни, а гласом чего-то чёрного, массивного, сейчас разбуженного близкой смертью парня. Он смотрел в чёрные небеса, и видел, как сужается угол его зрения, не смотря на вылетевшую из здания смазанную фигуру. Он умирал. И всё его существования, в раз стало не важным. Энтони видел, одну за другой, сцены, в которых он пытался доказать свою значимость, значимость своих усилий, своё место в жизни окружающим. Он мог бесчисленное число раз повторять, что его жизнь – незначима. Что его мотивы – чисты и искренни. Что он делает это на благо человечества!.. Это было не правда. Энтони было страшно умирать. Энтони было страшно исчезнуть в никуда. Ему было страшно потерять контроль над ситуацией. А ещё страшнее, ему было стать никем и ничем. Не оставить за собой и после себя абсолютно ничего. Пустота. Пустота пожирала его. Пока кто-то не взял его за руку. Мягкий свет…
…Золотые птички, ворох их, собрался совсем рядом с юношей, формируя собой неясный, размытый силуэт. Это была женщина, и она взяла его за руку. Это было так тепло, и так спокойно, что на мгновение, Астро даже отвлёкся от боли и страха. Она сказала ему, что для неё он всегда будет кем-то, пускай он не особо любит вспоминать о ней, чаще ссылаясь на отца. Пускай, между ними пропасть, и пускай этот разрыв не зарастёт никогда. Но она хотела, чтобы он знал, что ДЛЯ НЕЁ, он всегда будет кем-то, пускай и не великим, но любимым. Для неё, он всегда будет сыном. Тьма рассеялась резкой, мощной вспышкой света…
ВДОХ! Громкий, кашляющий вздох, и щербатый оскал. У Энтони во рту не хватало нескольких зубов, возможно он даже проглотил их, но он был жив. Парень ощущал жуткую боль в груди, и харкал кровью. рядом с ним сидела Яна, потерявшая всякую возможность колдовать, по крайней мере на данный момент, и размазывая по личику кровавые слёзы. Самого же парня било в конвульсиях. Он выжил! Выжил! Но, чёрт возьми, как же это было больно! Ему к чертям выжгло носоглотку, он харкал кровью, и плакал ею же, но не умирал, каким-то магическим образом. Его состояние можно было оценить как «средне-дерьмовое». На руке остался ожег…