Было уже поздно, и вокруг юноши почти не было людей. Университет купил Кеше ночной рейс, чтобы парень мог долететь с комфортом, и хоть как-то выспаться в полёте, ну или по крайней мере ему это таким образом объяснили. Желали ли они сэкономить, или же билеты в столь отдаленную точку света были самыми последними на ближайшее время (чтобы не откладывать сроки практики для Кузнецова) – сложно было сказать. Но о худших вариантах не хотелось задумываться, особенно если помнить, что в Академии о парне были очень хорошего мнения, все преподаватели были людьми крайне ответственными, да и кафедра его была не из последних. Примерный гражданин с твёрдой позицией, хороший парень, да и на кафедре студент не последний – вряд ли бы с ним кто-то хотел сыграть злую шутку. Но, внутри терминала парень был один. Квадратные здоровые окна в сеточку открывали вид на посадочные полосы, по которым время от времени курсировали силуэты самолётов, освященные мощными промышленными лампами.
Лампы же, но уже простые, люминесцентные, нависали на него с потолка, низко отбрасывая холодный, почти стерильный свет на ряды сплавленных вместе сетчатых кресел-скамеек из холодного металла, да с седушками и спинками обитыми чем-то тёплым. Ручки и нождки кресел были блестящими, и приятно мерцали на свету первые минуты наблюдения за ними, но за пару часов ожидания – начинали раздражать. Как и серая плитка, с редкими вкраплениями чёрных прямоугольников, глянцевая, отражающая холодный свет тебе прямо в глаза. Рейс Иннокентия задерживался, и это могло бы нервировать парня, особенно в этом месте, настолько далёком от природы. Он был в холодном, опустевшем коробе (неправильной формы, к тому же), из металла, из бетона, из сложные перекрытий и сыпучих наполнителей, его буквально закрыли в этом гробу, и заставили ждать момента, когда парень сможет сесть на рейс. Да и пассажиров кроме него, по большому счету, и не было. Здесь было пусто, и спокойно, если не считать какого-то назойливого шума.
«Чу-чух!»,- услышал он нечто, что совершенно выбивалось из общей картины. Этот звук разбудил сознание юноши, когда тот уже начал засыпать от безделья и неправдоподобно долгого ожидания. Звук был настолько резкий, внезапный, и правдоподобный, что он ощутил… приближение чего-то. Чего-то большого. Чего-то неповоротливого. Он явственно чувствовал под кожей, как это нечто приближается к нему. Нечто вроде инстинкта самосохранения у диких животных, а к оным, за долгие годы сроднившийся с созерцанием прекрасных пейзажей творец, был куда ближе нежели чем к человеку разумному и высоко социальному. Он ощутил вибрацию. Кресло, на котором тот сидел, как и его вещи – они вибрировали. Очень сильно вибрировали.
Его рюкзак с вещами резко ушел в пол. Нет, не так – его дно распалилось, и смешалось вместе с крошащимся на части полом. Всё вокруг стало извиваться, вибрировать, и плеваться яркими багровыми искрами. Даже воздух, резко ставший горячим, завибрировал, и подул в лицо юноше. Он дрожал. Он искривлялся. И мир вокруг наполнили странные вспышки, словно язычки пламени. Ещё секунда – и огненный дождь наполнил аэропорт, вместе со взрывающимися над его головой лампами. Волна жара накрыла юношу с головой, и всего через пару секунд. Вспышка света ослепила парня. Пространство вокруг исчезло. И выплюнуло его вновь. Воздух стал очень тёплым, в нём пахло морем.
-…- раздался незнакомый голос. Послышался щелчок. Когда парень проморгался, он осознал, что стоит посреди леса, а под его ногами был ровный круг диаметром полтора метра – аккуратно вырезанная из земли плитка аэропорта, вплавленная в небольшую лужайку зелёной травы рядом со старым иссохшим вязом. Послышался ещё один щелчок. И снова голос,-…меня понимаешь?- спросил голос в начале на языке какой-то тарабарщины, но затем, в голове Кеша будто бы услышал перевод уже на русском. Повернись он чуть в сторону, то увидел бы, что рядом с ним стоит мужчина в плотном плаще, держащий в руках старинное ружье. Он направил ружье на стоящего столбом артиста,- Ты меня понимаешь, скиталец?- спросил ещё раз незнакомец в плаще и капюшоне. Они стояли посреди большого тропического леса, медленно светало. Однако, под капюшоном обладателя оружия всё ещё клубилась тьма,- По глазам вижу – понимаешь. Отлично, голубчик мой, а теперь, не соблаговолишь ли сказать мне – какой у тебя размер одежды по… европейскому стандарту?