 |
|
— Вздор, вздор! Какой же вздор! Я проработал на болотах втрое дольше вашего и не слышал ни о какой иной заразе, исходящей от болот, помимо лихорадки!
Конечно. Ты работал на болотах. Ты был там, когда другие умирали в гнилых клыках болотных тварей. Ты с сотню раз видел глаза больных лихорадкой, когда те узнавали, что их болезнь неизлечима. Ты слышал отчаяние новобранцев, когда те расчехлялись буквально на минуту, чтобы отлить в ближайшие кусты, а затем находили один единственный комариный укус. Ты знаешь, каково это, когда нищие, воры, убийцы и мерзавцы испытывают такой дикий ужас, что начинают прикрывать друг друга, как родных братьев.
Ты всё видел в своих бумажках. Сотни и тысячи смертей скользили среди твоих чернил, когда ты подписывал очередной приказ о наборе рекрутов. Ты работал на болотах. Ты всё знаешь. Ты крутой мужик.
Пидор.
— Вы говорите о каких-то спорах... да вы хоть знаете, что это такое? Ваши мозги в состоянии переварить что-то, кроме этого вашего сучьего наречия? Да мне насрать, что ты не с каторги... В общем, отчёт этот я вынужден буду передать, но сути дела это не меняет. Вас отправили с конкретным заданием, а вы назад притащили только свои тела. Ну следы и следы... очевидно же, что очередные ханыги заблудились. Всё, сходи-ка лучше проспись. У тебя такие мешки под глазами — жуть.
***
Чувствовал себя Георг просто отвратительно. Марш-бросок назад до границы фронтира явно был развлечением не для его возраста. Тело ломило, голова гудела, всё вокруг раздражало.
Так ему и хотелось освежевать этого толстого мудака. Выпустить ему кишки и показать, пока тот ещё жив. Или приковать в подвале, бить в дыхало и посадить на диету из его собственной блевоты и мочи, пока не скинет всё лишнее. Воры из недавнего пополнения рассказывали, как расправились с бывшим подельником. И этого толстяка так можно. Посадить жопой на муравейник и связать. Муравьи на болотах злые, но, как и любые другие, начинают поедать жертву с мягких тканей. Заживо выгрызут этому говнюку яйца, которыми он так дорожил и постоянно ездил проветривать их в бордель в ближайшем городе. У него у одного в лагере была такая возможность.
Или просто выбить где-нибудь окно, взять кусок стекла и вернуться. Много чего можно со стеклом и человеком придумать. Да и с его собственным пером можно. Да и голыми руками тоже. Он ведь слабак. Не отобьётся. Просто схватить его за волосы и бить черепом об стол. Бить, бить, бить, бить...
Помотал головой Георг. Странно себя чувствовал. Может и правда недосып? Всё из головы тот старик не выходил. Да и не только он. Много всякого случилось. А могло бы и не случаться.
Подошёл к ближайшей луже. Так и застыл возле неё. Вроде бы глаза глазами. А кожа вокруг них чёрная-чёрная.
Страшно было возвращаться в лазарет. Странно они себя вели на обратном пути. Вроде бы все серьёзные мужики, жизнью побитые. А тут вдруг хохотать стали, как дурачки. Шумели так, словно созывали на шабаш всех болотных жителей. Говорили мерзости всякие, аж тошно слушать было.
Затем всё стало понятно.
Валдис доедал санитарку. Густав перегрыз свою переломанную руку. Рекс катал по медицинской стойке треснувшую голову хирурга. Соловей отрезал лицо у одного из раненых, что валялся в коме, надел его как маску и кривлялся.
Непроизвольно вышел весь воздух из Георга. На резком таком выдохе, сдавленном, беспокойном. Никогда с ним такого не было. Будто его ударили.
Он прекрасно понимал, что происходит, но не хотел это осознавать. Иногда хочется чего угодно, но не умножать двойку на другую несчастную двойку. Георг этого и не сделал.
И тут что-то щёлкнуло у него в голове. Всё стало ясно, как день. Поглядел командир перед собой. Опять болотники. Столько времени он их гнал по всей земле. Столько времени он их резал, сжигал, убивал. И вот он! Момент триумфа! Они загнали эту заразу прямо в её логово, на край земли! Понастроили они тут себе укреплений и глянь-ка, все зельем манкурта упились. Думают, что их это спасёт. Но настал последний час их поганого рода. Их похоронят здесь, вместе с их болезнью. Вместе с их проклятым князем. Только башня эта впереди. С тремя стрелками. Опасно. Заревел сержант: — Андерс, лучница! Соловей, левого займи! Рекс, правого! Остальные! Прорываемся по центру! Валдис! Его соратник с арбалетом громко и обидно рассмеялся, как может рассмеяться только шизофреник над товарищем, что ещё сильнее потерял связь с реальностью. Его злой смех подхватили остальные. Кажется, что стены пещеры задрожали. Наконец, Валдис успокоился, подмигнул «болотникам» по ту сторону баррикад и разрядил свой арбалет. Его болт влетел в одну из двух опор башни и взорвался, точно бомба. Укрепление зашаталось.
|