Слова Илль о великом будущем для Эвелинн резанули командира по сердцу. Его спутники не были оптимистами, это понятно. Просто неизбежность и тяжесть происходящего наваливается так сильно, что привыкаешь к нему. Ко всему человек привыкает, а в его свойствах надеяться на лучшее.
Не надеялся Элиас, он верил и действовал. Так его учили в Храме, так он прожил свою жизнь - подкрепляя поступками свою Веру. Что же, это было весьма действенно.
- Привал, - выдохнул, ступив на полянку. Не надо быть умником, чтобы понимать, какое слово хотели от него услышать остальные. Тьма стучала в сердце каждому и было понятно, что полноценного отдыха не будет.
"Значит отдохнём насколько можем и продолжим путь".
- Расставить ловушки и сигнальные растяжки, Илль, Фелиция! - прежде чем падать на жухлую и мёртвую траву уставшим мешком надо было позаботиться о своей собственной жизни.
- Джон, Янус - найдите неподалёку пригодное дубьё. Никто не уходит дальше, чем вам подсказывает разум!
Напоминание, хотя и бессмысленное. Все знают, что влечёт за собой беспечность.
Мешки оказались в круге, излишек аммуниции поставлен в пирамиды. Чародейки беседуют друг с другом, Илль передаёт еду. Командир тревожно смотрит за каждым, чтобы ни один не вышел из поля зрения.
Краем глаза отмечает как, вначале, затихла Эвелинн. Её взгляд бегает между ними, изучая. О чём она думает? Какие мысли движут ею? Момент, когда волшебница сняла Кинжал с пояса и успела шагнуть к Джону храмовник пропустил и дёрнулся вперёд почти инстинктивно, слишком резко.
- Нет, - он опустил свою руку на руку девушки и требовательно подвинул кинжал к её груди.
- Я думаю, что Джон со мной согласится, но, тем не менее, это приказ. Эвелинн, ты была выбрана не только твоими наставниками. Мы видели в церкви, что Кинжал ответил тебе. Прости, но тебе придётся нести эту ношу, как нам, каждому, - свою. Я верю в чистоту твоего разума и твоей души. Мы все верим в тебя и будем готовы защищать вас с мистресс Алакрейн сколько потребуется,
если потребуется.
- Чувствуешь смятение? Сомнения обуревают? Поделись со мной. А ещё лучше - помолимся вместе. Это - последняя возможность для нас обратиться к Создателю так, как того требуют ритуалы. Потом - отдыхайте, ослабьте доспехи, поешьте, говорите друг с другом. Постарайтесь собрать в кулак как можно больше сил.
Меч входит в землю уже потерявшим остроту клинком. Крестовина служит опорой для локтей вставшего на колени мужчины. Голова согнута, но глаза открыты, взор устремлён в танцующее пламя костра.
- Благослови нас, Создатель.
Слабы мы, но в Свете черпаем свою силу,
Вера подпитывает нас и Цель служит маяком в непроглядной Тьме.
Отринув отличия, мы стали сильнее,
В служении Тебе - мы стали крепче,
Вера человеческая не даёт нам сломаться под тяготами нашей миссии.
Ты с нами и Свет в наших сердцах.
В чем моя цель?
Принести избавление людям.
В чем моя честь?
Выполнить свой долг.
В чем моя жизнь?
В служении Свету!
Блики от разведённого костра неуверенно ложились на грязные пластины доспеха. Они скакали по скрипящим бронированным сочленениям перчатки, которая сомкнулась на кромке будто бы вырубленного из куска камня шлема. На щите нельзя было разобрать герба, словно он - одно большое пятно грязи. Плащ был потерян в болотах позади. Человек, закованный в доспехи, стоит прямо, будто он сам выкован из железа.
- Я буду охранять вас один. Вы все - должны отдыхать. Это приказ! - за надетым шлемом не видны черты лица Элиаса, только глаза сверкают во тьме.