Орсо вгляделся получше в мельтешение, царящее в проломе.
Мертвые. Мертвые восстали, чтобы дать бой живым. Над головами защитников герцог разглядел, как колышет стылый ветер драные края некогда гордого, багрового знамени Эдерлингов. Он вспомнил.
Герои, бросившие тьме вызов, перекрывшие путь ее порождениям, жизни свои разменяв на время для беженцев. Женщин. Детей. Высший солдатский подвиг.
Но и здесь проклятая не осталась в накладе. Забрала себе. Изменила. Надругалась над телами павших воинов Эдерлинга, подняв их из вечного сна, сделав своими марионетками.
Слепая ненависть стиснула грудь ледяными пальцами. Орсо выпрямился, не сводя прищуренных глаз с некогда гордого алого стяга.
- Святотатство, - снова процедил сквозь стиснутые зубы. Перевел взгляд на стоящую рядом Фелицию, и сведенное спазмом бешенства лицо оттаяло, глаза неуловимо потеплели.
Герцог скинул перевязь, достал из за спины плотно стянутое кожаным чехлом Копье Годрика. Чехол был усеян оттисками священного солнца Спасителя и фрагментами литании о защите от злых сил. Орсо погладил шершавую поверхность кожи, даже сквозь плотную обертку чувствовалась дремлющая мощь артефакта. И протянул Копье наемнице.
- Если со мной что-то случится, я хочу чтоб ты оберегала это оружие, Фелиция, - сказал он. - В нем скрыта великая сила. Как и в тебе. Придет время, и ты сама поймешь, что делать. И помни, Империя жива, пока дышит хоть один из нас. Мы - Империя. Ты - Империя!
Герцог откинул за спину грубый солдатский плащ, блеснули в чародейском свете серебряные крылья на вороненых наплечниках. Покинувший ножны Латифьер матово засиял.
- Бойцы, - раздался за спинами обороняющих пролом воинов голос герцога. - Не оставим на поругание тьме знамя героев! Дайте окно на раз, два...