Тянулись минуты, похожие на часы. Минуты наползали друг на друга, становясь похожими на сутки часами, подтачивали стойкость и выдержку небольшого отряда отчаянных.
Крепко вцепившиеся в рукоять меча пальцы онемели. Орсо поменял руку, потом еще раз. Понял, что выглядит довольно глупо и вложил Латифьер в ножны.
На лицах людей готовность сменялась тревогой, затем недоумением. Де Труа все чаще ловил взгляды, украдкой брошенные на командира. Понятное дело. Вслух никто не роптал, но герцог практически видел, как гуляет по головам одна и та же тоскливая мысль о потерянном отдыхе. Ожидание боя изматывает сильнее самого боя. Герцог не раз слышал это от своих воинов, но лично в этом убеждаться приходилось нечасто. Как правило, он сам был человеком, решающим, где и когда состоится схватка. Выбрать время и место сражения, навязать противнику свои правила игры – альфа и омега военной стратегии. И сейчас все козыри были в руках врага.
Тьма. Вся ее подлая суть. Неизвестность, возведенная в абсолют. Мы так боимся ее, что понемногу убиваем себя сами этим страхом. Наше единственное преимущество – скрытность. Но мы даже не знаем, на самом ли деле незаметны для врага. Или же тьма уже занесла над нами когтистую лапу, чтоб прихлопнуть, как надоедливых насекомых.
Орсо взглянул на белую чародейку, напряженно застывшую рядом. Светлячок, как назвала ее наемница с добрым крестьянским лицом и глазами убийцы. Удивительно подходящее прозвище. Та самая народная мудрость, похоже, о которой аристократ только слышал, причем в неизменно ироническом ключе, и никогда не сталкивался лично. Он так замкнулся в себе, что даже не задумывался раньше, что же погнало в этот обреченный поход его спутников? Он всегда был окружен свитой, адьютантами, камергерами и прочим сбродом, и, сам того не заметив, вовсе отвык воспринимать их как людей. А ведь за каждым из этих рубак, егерей и магичек наверняка следует вереница призраков, вопиющих об отмщении. Призраков родных, близких, друзей. Все те души, что уволокла тьма.
Светлячок рядом нервно кусала губы. Герцог нерешительно - и сам удивляясь этой нерешительности - поднял было руку, чтоб коснуться плеча девушки и сказать что-нибудь ободряющее, как раздался сверху крик старого егеря:
- Тревога!
- По местам! - командует брат Элиас.
Люди зашевелились, поднимая оружие. Герцог снова опустил ладонь, которая так и не успела коснуться плеча Эвелинн, на рукоять меча.
Неужели все-таки началось?