Стоит признать, что от виски Чарли слегка повело. Как известно не бывает некрасивых женщин, бывает мало алкоголя, а если женщина и так красива?
Короче, Чарли попался во все расставленые капканы по очереди, в некоторые по два-три раза.
Капелька пота манила, как бриллиант. Движение ресниц, приоткрытый рот, и - боже! - это был её язык? - и её язык сообщали образу Долли легкую сладость — посерьёзнее, чем у бизе, подороже, чем у леденцов и легче, чем у бисквита. Сладкая штучка, но не приторная: наслаждение, а не просто баловство. А когда она расстегнула пуговицу, Чарли почувствовал что-то чертовски напоминающее удар поддых, если бы такой удар мог быть приятным. В зале и вправду становилось жарковато.
И все же, пожалуй, оставался шанс, что Чарли Бэйтс попрощаться, встанет и уйдёт. Почему? Да все потому же: работа, память о жене, ну и вообще, он ведь приехал в этот город не затем, чтобы заваливать изящных козочек.
Чарли сидел, красиво подперев подбородок пальцами, и только природное обаяние позволяло ему гладко поддерживать ничего не значащий разговор, в котором щебет все сильнее переходил в мурчание.
А внутри его происходила борьба.
Что ж, признавая за собой такие недостатки, как ветреность, авантюризм и азартность, Чарли не отказывал себе и в достоинствах, таких как умение говорить правду внутреннему собеседнику.
"Чарли! Давай по-честному разложим карты. Ты сидишь здесь и собираешься сыграть христианского святого. А перед тобой женщина, какой у тебя давно не было и нескоро будет. Не в этой стране, где бабы нарядились в штаны и вместо того, чтобы дать мужчинам завоёвывать их сердца, принялись дружно обсуждать, унижает ли минет их высокое достоинство. А теперь подумай о ней. Посмотри, какие ловушки она на тебя расставила. Как, мать вашу, на короля какого! И ты вот просто так встанешь и уйдешь?! Да парень в зеркале после такого просто не подаст тебе руки. Хватит занудства, ради Бога! Ты либо ты, и тогда скажи уже нужные слова, либо не ты, и тогда на хер ты мне вообще такой нужен?!"
В итоге все вышло как на дуэли - в какой-то момент, увидев движение соперника, ты стреляешь, а не разбираешься. Она лёгким, едва заметным движением поправила волосы, и губы Чарли сами выдали:
– Это был прекрасный вечер, мадемуазель! За вас!
Он допил виски залпом вместе с растопленными кусочками льда и, поставив стакан, открыл крышку часов. Только глаза его ни разу так и не взглянули на циферблат, прикованные к лицу француженки.
— Время позднее, и вам, должно быть, пора спать, и я был бы негодяем, если бы злоупотребил вашей добротой ещё.
Чарли сделал паузу, в самый раз, чтобы Долли испытала небольшое волнение от мысли: "Он что, ничего не понял?" или чего-то в этом роде. Небольшая перчинка никогда не помешает.
— Но с другой стороны, я так наслаждаюсь проведённым подле вас временем, что осмелюсь предложить проводить вас до вашего номера. Мне это подарит ещё несколько мгновений в вашем обществе, а вы сможете опереться о мою руку на лестнице, ведь мы оба пили не родниковую воду.
Это было невинное предложение. В сущности. Но оно уже переводило их к прикосновениям. А дальше что-нибудь. Чарли не знал, кто сделает ход: может, она примет вид, что вот-вот упадёт в обморок, или он предложит разжечь лампу, чтобы зайти в номер или... Какая разница? Разве можно соблазнить француженку, не импровизируя?
Важно только, что их тела соприкоснутся так, как не стали бы соприкасаться на людях. Пальцы в пальцы или бедро к бедру или ладонь и талия — и обязательно взгляд. Взгляд, через который их обоих будто ударит хорошенько током и пальцы задрожат у них, как от лихорадки. Разряд того напряжения, что копилось в них с момента, когда Чарли сказал "Добрый вечер". Взгляд, после которого слова "можно" и "нельзя" осыпаются пеплом. Взгляд, без которого все, что там обычно следовало дальше, являлось пошловатой возней.
Маршал прислушался к сердцу, которое вдруг забилось быстрее, и почувствовал, что в этот раз накроет его неслабо.
Чарли Бэйтс умел быть обаятельный, умел быть притягательным, умел быть нежным и грубым, сладковато-терпким и обжигающе-острым. А холодным, расчетливым или безразличным не умел. Если бы Долли вдруг почему-то отказалась - он почувствовал бы себя несчастнейшим из людей, хотя десять минут назад был вовсе не уверен в том, каким будет его собственный выбор. Но, видно, спускрвые крючки бывают не только у револьверов, и певица таки задела в нём какой-то крючок.