- Ну да, тоже верно. - оценил Шейн последовательность рассуждений.
В принципе, табакси тоже так поступал - просто и прямо говорил о том, что делает или собирается сделать в следующую секунду, либо просто брал и делал молча, никого не спрашивая. Из-за этого в невольничьем прошлом был часто бит по первому времени, но даже рабская доля не смогла сломить принципиально непосредственный характер зверолюда, и с этим пришлось мириться даже хозяину, который в итоге забил болт на воспитание и просто приставил мохнатого великана к такому же неконтролируему рабу - гоблину. Правда, в остальном он был полной протвоположностью Шейну. По виду мелкий, по силе слабый и больше вертлявый, а по характеру так вообще хитрожопый и многослойный что праздничный пирог твой мамаши. Удивительно было даже, как крепко они сдружились. Кто-то говорил, что противоположности притягиваются - глупост несусветная в большинстве случаев, ибо подобное стремится к подобному, но в данном конкретном и, конечно же, исключительном случае это сработало.
Шейн молча лёг спать. Он был расстроен больше обычного, и все его мысли на какой-то момент были заняты целиком и полностью Винки. Да уж, зеленокожего друга и его советов сейчас очень не хватало. Впрочем, можно было не сомневаться, что он бы уже два раза вдул блондинке, такой у него был подвешенный язык и опыт в таких делах. Сексуальный террорист, что, по его же собственным словам, перетрахал и неоднократно всю женскую половину поместья, заслуживал доверия и недоверия одновременно. А ведь он тоже не был человеком, да ещё и всей своей внешностью мог вызывать только жалость и презрение. Костлявый какой-то, рожа гнусная, нос крючком - ну какие от того родятся дети. И хотя гоблин вопросом потомства не занимался, а преследовал исключительно цель получить удовольствие, причём даже не столько от самого процесса, сколько от осознания того факта, что может сделать очередную зарубку на члене, всё равно было решительно непонятно, чем же он таким брал, какой такой харизмой, что даже сама жена господина, всегда и везде открыто выражавшая презрение к любому проявлению внешнего несовершенства, отдавалась ему раз за разом.
Наверное, правда всё-таки про то, что наглость города берёт. И Шейну в какой-то момент очень захотелось вести себя именно таким образом. Взять бы эту Винки да уткнуть мордой в подушку, и пусть хоть орёт, хоть ругается, а он тем временем покажет ей, чего она лишает себя своим же отказом... Но нет, так делать нельзя. Шейн мог лишь подумать о таком, да и то недолго. Отчасти потому, что никогда не тяготел в подобному роду насилия - это вам не кишки на локоть наматывать и шкуру заживо с врагов спускать. Хотя, и тут тоже кот не особо кайфовал - его действительно радовал только сам факт победы над противником, ну и иногда эффектность, с которой удавалось это сделать, но никогда он не стремился к тому, чтобы быть при этом садистом. Да, бытность гладиатором приучила его к очень страшным картинам кровопускания и расчленёнки, но в такие моменты он словно забывал, что красное - это кровь, а бешеный рёв и крики - это голоса убийц и их жертв. Но отчасти табакси опасался и своей природы. Так же, как он терял голову в битвах и не обращал внимания на жестокость, которую сам же и творил, зверолюд мог...
- В самое мурчало...хех...хе-хе, а это слово надо запомнить. - Шейн закрыл глаза с довольной улыбкой и, уже снвоа засыпая, проговорил напоследок сквозь зевоту, - Спокойной ночи, Киса.