– Ну, Тимору я не знаю, а вот одна красивая эльфиечка вполне себе реальная. По крайней мере ее влияние более ощутимо, чем влияние богов. – Йарвейн повернулся обожженной стороной лица чтоб скрыть румянец, но улыбку скрыть не получилось.
– Мыш либо в рюкзак залезет, либо ко мне. Ну или к тебе, если ты ему понравилась.
Сбросив сапоги, эльф улегся на диване, имитируя покойника на погребальном костре. Слушать Митреласс было легко, но вот понять... Это проблема. На мгновения освободиться от мыслей удалось в бадье с водой, заодно и от жизни чуть не избавился. Но теперь освобождающего холода не было, только тишина и темнота за закрытыми веками. И целая гора мыслей, причем самых разных. Сознание прыгало с одной на другую, как только эльф осознавал что думает.
"Не пытайся за них цепляться... Ага, как же! Это как пройти через заросли терновника, и не оставить на шипах обрывки одежды и собственную кровь."
Ему даже показалось что он подумал вслух, вслед за чем осознал что почти уснул. Но нет, лежа на спине – неудобно, хотя и кажется что неплохо. Повернувшись на бок, Йар обнял подушку, устраиваясь как дома. Даже дышать стало легче. Осталось только собраться и начать снова освобождать свой разум. Но как его освободить, если мысли думаются и никак от этого не избавиться? Сначала размышляешь о словах, вспоминаешь о том, что нужно не цепляться за мысли, и повезет если в голову придет что-то другое, о чем не думал только что. Мысленно выругавшись, эльф начала сначала в третий раз. Теперь уже стараясь упорядочить поток воспоминаний и мыслей, при этом сконцентрировавшись на звуках в комнате. Собственное дыхание, шаги Мыша, дыхание наставницы... Пожалуй, это соломинка, которая может удержать от падения в бездонное море снов.
Теперь эльф пытался не думать, а вспоминать. Все, только задом наперед.
Слова Митреласс, поцелуй, разговор, бадья, кровь в лавке Брутуса, сам мясник, бой, бордель, канализация, бой в таверне, позавчерашняя беготня по крышам – перемотка времени все ускорялась, и некоторые события мелькали так стремительно, что почти не воспринимались. Впрочем, оно замедлилось, когда почувствовался прохладный ветер, приятно контрастирующий с ощущением жары. И солнце. Ослепительно-яркое солнце, освещающее бескрайнее зеленое море, простирающееся настолько далеко, насколько видят ослепленные внезапным светом глаза. Завораживающее ощущение бесконечности и пустоты. Когда привыкаешь видеть в основном плотный свод из крон деревьев, то забываешь насколько большой и бесконечный мир.
"Интересно, птицы пытались долететь до дна неба?"
От ощущения свободы и дыхания полной грудью даже закружилась голова, а потом кто-то позвал. Судя по голосу, старик Савелисс. Ох, наверняка скажет отцу что таки залезал на самые верхушки, а тот всыпет по самое нехочу. Придется нарвать старику крыжовника с колючих кустов чтоб он молчал. Много ягод понадобится. Еще раз окинув взглядом бесконечность, а привыкнув к свету увидел еще и снежные пики вдали, Йарвейн полез вниз.
Восхищение сменилось страхом – когда лезешь наверх, то видишь, а на обратном пути приходится шагать в неизвестность. Но пока не нарушена главная заповедь, то страх можно побороть, а эльф нарушил – посмотрел вниз, хотел поискать взглядом старика, сказать ему сразу что за молчание полагаются самые спелые и вкусные ягоды. Страх быстро сменился ощущением полета, потом болью, потом снова полет и наконец ничего.
Боль вернулась с сознанием, строгое лицо старого друида не предвещало ничего хорошего, но Йарвейн попробовал встать и сразу пойти за ягодами. Скрыть боль за улыбкой оказалось сложнее, но если заплакать, то отец точно все узнает. А потом он посмотрел на источник боли – торчащая из голени кость красноречиво намекала что никаких ягод Савелисс не дождется, и из глаз непроизвольно брызнули слезы, а боль усилилась в сотню раз. И в тысячу, когда старик начал двигать отломанную часть. Йарвейн и так был мал, по сравнению с взрослым эльфом, а теперь почувствовал себя еще меньше, а его крик, до боли разрывающий горло, показался не громче писка мыши.
И резко все закончилось. Осталось только приятное тепло от руки друида. И никаких торчащих костей. Утерев слезы и сопли рукавом, Йар спросил:
– Крыжовником я не откуплюсь да? А вы научите? Делать так. Чтоб заживало.
Свое наказание он получил, но и старик теперь получил назойливую муху, которую, несмотря на возраст, проще чему-то научить, нежели избавиться.
– Главное, – говорил учитель, – почувствовать. Потом берешь, и исправляешь.
Но как почувствовать царапину на голове белки, если она постоянно дергается?
“Главное – почувствовать.”
Время, сосредоточенность и желание – делают свое дело, и в какой-то момент ты чувствуешь. Осознание этого приходит внезапно, от него теплеет, и появляется ощущение, что ты всегда это умел.
Белка в руках перестает ощущаться белкой… Это чистый огонь, неумолимо пожирающий твой дом, твою плоть и твоих близких. Идеальная боль, очищающая разум от мыслей, лишающая других ощущений.
Воспоминания сменились кошмаром – транс сменился сном.