- Нельзя… мой дом…- говорил Алексей. Он закрыл глаза. И его лицо исказилось в гримасе боли. Из глаз потекли одинокие, редкие слёзы, и, тихо хрипя, парень заплакал. Он расклеился. Нет. Не от того, что его дом, и вся его чёртова жизнь к чертям разрушена из-за одного паршивого дня. Нет. У него были ещё две причины, два основных повода для того, чтобы заплакать. Во вторую очередь, он стал кейпом. Он действительно им был. И глаза юноша закрыл скорее, чтобы вновь не воспользоваться своей силой случайно. Это было просто космически дерьмово. И хоть Лёша знал мало о кейпах, он точно знал, что долгой, безопасной и счастливой жизнью живут единицы из них… если вообще хоть кто-то. Но в первую очередь, первостепенной же причиной его расстройства была… беспомощность. В который раз, он беспомощно, немощно взирал на все свои изъяны, и изъяны окружающего мира. В который раз он ничего не мог с этим серьёзно поделать.
-*шмыг-хык-кха-а*- плакал он глухо, стараясь не издавать никаких звуков, чтобы не мешать окружающим. Точнее, чтобы они не заметили его слабости. Швец закрыл верхнюю часть лица правой рукой, уткнувшись глазами в предплечье, и, утерев о запястье вздувшиеся пузырями мгновенье назад сопли. Он попытался ослабшей левой рукой коснуться кисти Грешницы, и, убрать от себя её руку. Но, так же, он хотел прикосновением ощутить её саму, ощутить её недостатки. Разумный и адекватный Лёха, не измотанный потрясениями, вспомнил бы о законе Мантона, и смиренно положил, что его чувства не действуют на других живых существ. Но разбитый, отчаявшийся, полный сожалений и желания хоть как-то самоутвердиться, убедиться, что он не единственный тут никчёмный неудачник, парень… он яростно желал этого. Яростно желал ощутить, проникнуться, увидеть сломанные части, неровные швы, и уязвимости другого человека. Его излом. Его боль. Его падение. Он не хотел в одиночку ощущать боль в этот момент. Он хотел, чтобы его боль ощутили все, каждый.
- Не… *шмыг*… не… *шмыг*…- он тяжело дышал, всё ещё с трудом успокаивая себя. Наконец, уже куда чётче, пускай заплаканным, но четким и громким, не прерывающимся голосом, он сказал одну единственную фразу. Зло, с болью, с отчаяньем. Параллельно попытавшись убрать с себя руку героини,-…Не смотри на меня!..- сказал тот. Он попытался повернуть своё лицо, отвести его… спрятать свою голову, и, свою слабость от окружающих. Накрыть её руками. Забыться. Просто… быть чем угодно, хоть мебелью, но не собой, таким вот. Алёша испытывал буквально физическую боль. Не только из-за мигрени. Но так же и из-за того, каким он был жалким прямо сейчас.