Клод был вечным поводырём постоянно вытворяющего неведомую херь Ауста, и удивляться его выходкам уже отучился. Спервоначалу, когда пёс ещё щеночком был взят эльфом, его удивлял просто аромат трав, исходящий от доктора. Каково же было его удивление, когда эльф впервые при нём напялил свою маску, и стоит ли говорить, что даже это не шло ни в какое сравнение с тем, когда эльф при нём впервые сколдовал?
Но даже это всего лишь цветочки. А вот ягодки, притом – сразу волчьи, были тогда, когда эльф впервые при нём превратился в гигантского космического хомяка в миниатюре, чтобы обудирть какого-то рашеменского верзилу-следопыта и заставить его нарвать в лесах под Вотердипом мухоморов и полную авоську с ними принести прямо к дому эльфа.
В общем, хозяин Клода удивлял всё меньше и меньше, ибо если над каждой магической выходкой волшебного существа диву даваться – занятие в известной степени безблагодатное и затратное по времени.
Посему, когда эльф стукнул ботинками друг о дружку и они ни с того ни с сего взлетели, пёс лишь устало фыркнул и опустил голову на лапы.
Меж тем, Ауст, с совершенно неизменившимся лицом поднявшийся над полем брани, что-то процедил сквозь яростно долбящиеся друг о друга зубы и указал пальцем на недобитого лютоволка.