Оружием может быть что угодно, даже кисть художника. Меткое слово бьёт точнее стрелы. Изящество разрежет то, что не подвластно самому острому лезвию.
Учитель.
Побег за лавку вырвал у схватки с чудовищами несколько спокойных мгновений. Очень, очень хотелось бы, чтобы на этом вся битва и закончилась, но книжная глыба неумолимо наступала на пятки, постепенно обретая пугающее сходство с элементалем огня. Про последних книжки писали что-то совсем пугающее, а живьём Талас их ещё никогда не видел. Что-то надо было делать, и тут следопыт чувствовал страшную мыслительную беспомощность. Можно порубить мечом дикое животное (даже волкомраки так-то выглядели как животные и вели себя подобающе). Можно порубить книгу — хороший, острый меч делал это с лёгкостью. Но что будет, если рубить стянутого из книг незримыми струнами истукана? Талас этого не знал.
«Тупые!» — огласила на весь зал волшебница. Следопыт принялся шипеть, и дёргать её за рукав, чтобы та спряталась обратно за парту. «Она решила их оскорбить? Разозлить? Ругается от беспомощности?» Впрочем, дальнейшая речь расставила всё по местам. Если их можно просто порубить, то… Талас представил, как сейчас ловко разделает врага на голяшку, окорок, покромку, кострец и прочие части.
«Вот!» — Эльфрида отвлекла его, тыча какой-то бумажкой и сумбурно объясняя, что с этим надо сделать.
— А! Рилтай-ко́мпа! Понял! — перебил он.
Для следопыта стало всё ясно. У них в школе такое было — конкурс рисования, который примерно так назывался (а Талас запомнил как запомнил), или скорее состязание, в котором — интересная особенность — не возбранялось, а наоборот, поощрялось мешать другим. Не совсем ясно, как это поможет, но что касалось магии — тут ему было проще сделать, чем думать. Он с двух взглядов запомнил картинку, выхватил из её рук мел и рванул было из укрытия, но волшебница остановила его. «Придётся раздеться», — сказала она. Такого в конкурсе, не было, насколько помнил Талас. Что она задумала?
— Не самое время — попробовал было возразить он. Она же была настойчива и уже стягивала рубаху с него. Он не знал, сопротивляться или сдаваться. «Не хочу, чтобы ты превратился в головешку», — тихий шёпот отсёк все сомнения. Всего-то надо было избавиться от промасленной одежды! Он уж было чуть не забыл про это.
Рубашка полетела в дальний угол, а следопыт рванул мимо голема с мелом в руке, выделывая всяческие пируэты, чтобы бумажные кулаки не достали его.
— Спасайся сама! — крикнул он, убегая.
Если красота спасёт мир, то прямо сейчас.
Свиток кружит плавно, но… так и голова закружиться может. Тонкая палка по мнению кота на самом деле не лучшее место, чтобы лениво отдыхать, поглядывая на всех свысока. Кокс потоптался немного по свитку, стараясь устроиться поудобнее. Мимо пролетали другие, он бил лапой тех, что имели неосторожность подлететь слишком близко, те снова упархивали на почтительное расстояние, оставляя его в гордом одиночестве. Под лапами загадочно шелестел в потоках воздуха тонкий пергамент. Кокс стал трепать край свитка, стремясь размотать его, словно свёрнутое в рулон полотенце.