От путаных и не несущих в себе никакого смысла речей Гуго отвлекся на смутно знакомую карту, так и представляя себе коварные засады на каждом шагу. Вот их отряд едет по дороге, как вдруг дорогу им перегораживает безумный чернокнижник, адски хохочет и затягивает речь про то, что сам Сатана по сравнению с ним - щенок, и что путникам никак не миновать страшной гибели. Чуть позже из-за деревьев выходит банда лесных братьев, требующих отдать им благородную даму, посылку, золото и коней, и весь отряд дрожит в страхе и готовится уступить разбойникам, как вдруг бесстрашный и невозмутимый фон Химмельштос говорит своему оруженосцу:
- Скажи-ка, сынок, ты из того же теста, что и эти трусы - или еще надеешься стать настоящим рыцарем? Срази их главаря - и я клянусь, что ты оденешь шпоры!
После чего воодушевленный юноша, которого он просто не мог воспитать неправильно, врывается в ряды бандитов, раскидывая их как кегли, и вступает в поединок с главарем. Где-то до или после колдуна и разбойников отряд останавливается в неприметной покосившейся хибаре, в которой подло затаилось демоническое воинство, а потом...
От необходимого любому великому полководцу представления всех возможных вариантов событий и прописывания пути к победе в любом из них рыцаря отвлек тот факт, что присутствующие начали расходиться. Куда? Неужели они уже все обсудили? И как он мог пропустить важнейший момент - кто командует их отрядом? Взгляд и мысль Гуго беспокойно метались в поисках достаточно авторитетной фигуры, чтобы возглавить благородную и трудную миссию, полную выдающихся подвигов. Девки на эту роль не подходят, тем более, что одна рыжая, а другая желторожая - обе никак не походили на воодушевленных дев-воительниц, зато внешностью и повадками сильно напоминали какую-то пакостную нехристь. Хиляков Теодора и Барджа он затруднялся даже представить себе с клинком в руках, а командир должен всегда быть на острие атаки, воинственным кличем и яростным напором на врага пробуждая в своих бойцах жажду битвы.
Примо? Примо... Если подумать, то Гуго часто замечал за Моретти, что тот каким-то непостижимым образом раньше него прорубается через ряды противника, проходя из фронта в тыл как нож сквозь масло. Разве что рыцарь не замечал, как Примо мчался бок о бок с ним в атаку - но мало ли чего он в пылу не замечал. И воин хороший, и на лицо христианин, и за всякими сомнительными с точки зрения благочестия книжками не замечен. Точно, Примо будет ими командовать!
Но тут же на безоблачном небе мрачно сверкнула молния - Моретти совсем не благородных кровей! Плакать хотелось от такой несправедливости: такой хороший человек и доблестный воин не носит шпор. В сердцах Гуго дал себе клятву заставить Примо прямо во время поездки совершить как можно более безрассудный и опасный для жизни подвиг, оттеснив на второй план оруженосца, чтобы Моретти после него посвятили в рыцари. Хотя Гуго мог бы сдаться ему в плен, и получить свободу только при условии посвящения пленителя в рыцари...
Тоскливый взгляд не находил никого, кто мог бы им, рыцарем Ордена Меченосцев, по праву командовать. Пока наконец в голову фон Химмельштосу не пришел он сам - так вот же он, дворянин, христианин и ревнитель! Да еще и дает всему этому сброду кров в своей таверне, и что-то не помнит, чтобы собирал с них десятину - таверна ведь почти то же, что и земельный надел? - за постой. Так что если хорошо подумать, то весь отряд состоит из его ленников, обязанных по первому зову собираться под знамена герра Гуго фон Химмельштоса.
Встрепенувшись и сбросив всякое недоумение, Гуго поспешил сказать еще присутствовавшим на собрании:
- Властью, данной мне Королем, Богом и гроссмейстером ордена, объявляю себя комтуром нашего боевого братства! И своим первым указом велю вам всем избавиться от любого недостойного оружия, осуждаемого церковью. Словом, увижу у кого-то арбалет, алебарду, фламберг или что-то похожее - голову оторву!
И, совершенно довольный собой, пошел снимать Грегора со "Стойки на дыбах", чтобы оруженосец подготовил все необходимое для путешествия, пока Гуго будет наедаться и напиваться на неделю вперед.