Единогласно приняв решение о том, что бренным мощам несчастного Тиберия в первую очередь и всем остальным во-вторую, требуется отдых, причем желательно проведенный в комфорте и безопасности, аколиты принялись воплощать это решение в жизнь. В основном впрочем занялся этим почтенный Сангвиний, который здраво заключив что ни изможденные трудяги за колючей проволокой, ни их надсмотрщики из числа Адептус Механикус, вероятнее всего не обладают должными знаниями касательно местных гостиниц, принялся тормошить собравшихся у монументальной громады собора, выбирая из их числа тех, кто выглядел наиболее похожими на аборигенов. Впрочем на удивление, благочестивые последователи Имперского Кредо остались глухи к мольбам страждущего, вожделеющего лишь места для ночлега. Сея тайна впрочем открылась достаточно быстро – паломники благоговейно внимали творящемуся перед ними священному таинству – возданию что слуга Императора совершал над нечестивыми.
Огромная толпа, недавно внушавшая Корнелии такой ужас, раступилась, словно по мановению длани Бога-Императора, и исторгла из своего чрева невысокую худую чернокожую женщину, одетую в грязное и рваное платье, когда-то давно наверное бывшее белым, а сейчас цветом бывшее ближе всего к темно-серому. Рухнув на четвереньки, туземка попыталась было подняться, но получила новый толчок из толпы и упала снова – на этот раз на спину, после чего испуганно съежилась, притянув колени к подбородку, обхватив их ладонями, и с плещущимся в глазах ужасом, глядя на неименнуемо надвигающийся на нее рок.
Рок, для чернокожей незнакомки принял облик мужчины поистине великанского роста, в одеянии священника, украшенном многочисленными печатями чистоты. Через торс его, шла перевязь с многочисленными книгами и свитками, явно святыми и благочестивыми по содержанию. Лицо перечекивала татуировка священной аквилы. В левой руке он держал массивный флеймер, направленный в сторону его несчастной жертвы, а в правой, воздетой высоко вверх, был крошечный комочек плоти, голосящий во всю глотку, суча ручками и ножками.
Ребенок. Младенец. Год, максимум два.
– Вот это, то ради чего ты отреклась от Света Императора, женщина?! – Проревел гигант, без труда перекрывая и шум толпы и вой ребенка, который от неожиданности замолчал. Судя по всему именно этот оглушительный басс они не так давно слышали вещаюшим из громкоговорителей о превосходстве плоти над металлом – Вот это то, ради чего ты обрекла себя на вечные муки?! Этот уродец?! Эта тварь?! Этот поганый МУТАНТ?!
Здесь священник опустил руку, предоставляя всем собравшимся повнимательнее разглядеть дитя и взгляд немедленно падал на уродливо торчащую из левого плеча третью руку, и несколько слепых глаз во лбу младенца, продолжавшего истошно визжать. Его крик подхватила и мать, бросившись на великана в тщетной попытке вернуть своего ребенка, но из толпы отделилась фигура в красной робе, подобной одеяниям культа редепционистов (а также, как это не иронично, адептов Культа Машины), мощным и хорошо поставленным ударом короткой дубинки отшвырнув женщину назад, заставляя её вновь свернутся калачиком, тихо подвывая от боли, страха, отчаяния и бессильной ненависти и глотая собственные слезы
– Ради. Этого – Устало и презрительно процедил священник, прижимая ребенка к себе, но не отрывая взгляда выцветших серых глаз от бедной туземки – Ради этой пораженной порчей твари, ты жертвуешь своей бессмертной душой. Ради этого монстра ты отвернулась от Бога-Императора и обратилась к поклонению отвратительному демону! Ничтожество!
– Сахи не отвернулась! Н-не отвернулась!! – Жалобно, но в тоже время с безумной решительностью обреченной выкрикнула мать, не смея однако поднятся с колен – Баби Имперор, сильный дух! Очень сильный! Сахи в него верит! Но Баби Имперор не стал бы спасать Суо, потому что Суо порченная! А Баби Нпегет станет! Имперор – строгий дух, слишком строгий! А Нпегет – щедрый! Ему все равно, порча, не порча, апу, не апу, человек или нечеловек! Но разве Имперора обидит то, о чем он не узнает? Сахи будет верить в обоих! Сахи сможет, да сможет! Ради Суо! Ради...
Договорить у туземки не вышло, потому что великан жестоко пнул её под ребра, отчего та с хрипом согнулась пополам отчаянно глотая ртом воздух. Впрочем не успела она оправится как её ждал ещё один удар, а за ним ещё и ещё. Багровый от бешенства проповедник явно не собирался останавливаться, в буквальном смысле втаптывая свою бедную жертву в грязь
– Нет Бога, кроме Бога-Императора! Нет Спасения, кроме как в Имперском Кредо! Нет спасения в служении демону! Поклоняющийся демону, отрицающий Свет Императора – обрекает себя на вечные муки и Геену Варпову! Судьба Мутанта – быть уничтоженным! Тот кто позволяет ему жить, разделяет преступление его существования! Судьба мутанта – Смерть! Награда еретика – костер!!
– УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ! – Радостно вторила толпа священнику, который отступив наконец от беспомощно скулящего от боли куска мяса, не так давно ещё бывшего молодой женщиной, вскинул фламер и закончил её страдания потоком благославенного пламени. А затем швырнув маленького мутанта, к догорающему остову, ещё раз нажал на гашетку, воссоединив дитя с матерью.