С развевающимися в свете зари
Знаменами из конских хвостов,
Примчался варвар-гонец
На жеребце, черном как ночь.
"Великий Хан пощадит солдат,
Если офицер прикажет им сдаться!"
Тревис ответил насмешкой,
И солдаты мужественно вторил ему.
Брэнниган продолжил за Кристиной сразу же, как только та замолчала, и это так здорово попало в такт, что песня нисколько не прервалась. Они оба знали слова, и оба осознавали их смысл, посыл и приуроченность к реальному событию.
Пустынник побагровел от ярости.
«Байдэз лытъюдай!» прокричал он и ушёл,
"Вы не дождётесь пощады,
Каждый будет пронзен мечом!"
Сто восемьдесят пять человек
Сдерживали тысячи,
Пять дней, шесть дней, восемь дней, десять,
Тревис давал отпор вновь и вновь.
. . .
Солдаты выстроились на площадке перед госпиталем. Медсёстрам и прочему персоналу не было нужды присутствовать, так как пора было собираться и эвакуироваться дальше, в Сёрчлайт, но из уважения и чувства долга они задержались, чтобы в последний раз побыть с теми, кто, возможно, уже не вернётся домой, и послушать, что скажет комиссар Пинкертон. В конце концов, то, как говорил этот лейтенант, заслуживало отдельного внимания, ибо было решительно, проникновенно и пробуждало боевой дух даже в самом измождённом бойце, хотя сами слова и не были какими-то особенными, но силу внушения имели огромную.
- Бойцы! Распинаться попусту не буду. - комиссар стоял на плите у коновязи, так как подиума для него, конечно же, никто специально не сооружал, но всё равно чуточку возвышался над всеми присутствующими, - Враг собирается захватить гору Редрок. Вы все знаете, что там наша артиллерия, наше грозное оружие против супостата. И теперь оно может попасть в руки врага. Нам отступать больше некуда. Позади Сёрчлайт, а оттуда и до столицы рукой подать. А уж пушки, обращённые вспять, и подавно достанут. В наших же силах сделать так, чтобы не наступил тот день, когда наши родные и близкие, пребывающим в Рэдволте в эвакуации, услышат приближающийся свист снарядов высоко в небе.
Среди солдат прошёл встревоженный гул, но когда комиссар кашлянул, все замолкли.
- Я вижу среди вас солдат, прошедших бои ранее. Ребята из 707-го, на вас вся надежда. Хочу увидеть ваш танк на улицах Рэдволта, на параде в честь победы. Действительно хочу, потому как других у нас уже... да.
707-й мотострелковый дружно отдал капитану честь. Хизер слышала, что от первоначальных мотострелков там мало кто остался в живых, и отряд являл собой сборную солянку из пехотинцев, сапёров и даже танкистов. Среди них была женщина, Ольга, водитель-наводчик, что большая редкость для представительницы слабого пола, но назвать её слабой что духом, что телом язык не поворачивался. Кажется, она тайно искала гинеколога в госпитале, но хотела удержать это в секрете, как и причину поисков, да так и не нашла. А теперь они идут в бой, из которого вряд ли вернутся. Даже с танком.
- Я вижу среди вас бойцов, кто увидит врага живьём впервые в своей жизни. - комиссар взглянул на молодое пополнение необстрелянных юнцов, и те все как один постарались выглядеть как можно мужественнее под его суровым взглядом, - Ребята, даже если рожи пустынников будут последним, что вы увидите в жизни, пусть во лбцу каждой из них будет по пуле. Вашей пуле.
Ребята прободрились пуще прежнего. В действительности, мало кто из них представлял, что будет на поле боя, но сейчас они были готовы даже к самому сатане.
- Я вижу рейнджеров и джентльменов. - Пинкертон кивнул двум пожилым господам, старичку в ковбойской шляпе и рваном тренче и почтенному джентльмену в шляпе-котелке, из-под рабочей куртки которого виднелась жилетка из дорогой ткани, чьи карманы были битком набиты патронами, - Кто-то скажет, что вы оказались не в том месте и не в то время, и будет по-своему прав, но... чёрт возьми, если мы мужчины, то для нас это то самое место и то самое время, чтобы доказать это...
- Алан! - кто-то окликнул лейтенанта, и тот был вынужден прерваться, - Капитан Мелчетт уже уезжает. Извини, что так не вовремя, но машина тебя ждать не будет.
- Не будет, значит... - сдержанно прохрипел комиссар, но было видно, что внутри него уже закипает злость, - Ну тогда... знаешь, передай ему это.
Лейтенант снял фуражку и вложил её в руки мужчины.
- Передай это Альберту и скажи, чтобы потом вернул мне лично, когда приеду к нему верхом вон на той гусеничной дуре с пушкой.
- Алан, как брата прошу, сейчас не время...
- Не брат ты мне. - отрезал комиссар, - Я остаюсь и пойду с этими ребятами. А ты смени фамилию.
Мужчина ничего не ответил, лишь кивнул и спешно удалился вместе с фуражкой. А комиссар вернулся к своей речи, которую все присутствующие, даже те, кто менее чем через час уже будет ехать совсем в другую сторону от фронта, стали слушать с утроенным вниманием, помноженным на огромное чувство уважения к офицеру...
. . .
...Затем он попросил о подмоге,
Заменить раненых и покалеченных,
Но войска, отправленные на помощь,
Так и не пришли, не пришли, не пришли…
Дважды он пытался трубить в горн,
Но в третий раз
Пустынник пробил их стену
И убил всех, одного за другим.
И теперь горн молчит,
И ржавчина покрыла мечи,
И небольшой отряд солдат
Уснул на руках у Господа…
Последние куплеты медсестра и водитель допели уже вместе. На лице мужчины застыла едва заметная улыбка, но щёку уже грозилась расчертить белстящим следом скупая слеза. И ещё долго они потом молчали, катя вдоль широкой грунтовки. Лишь спустя некоторое время был подан голос, и принадлежал он Лилли.
- Ребят, я это... если можно, конечно... - прошептала она украдкой, боясь нарушить затянувшуюся минуту молчания, - Скажите, когда радио можно будет включить, а то мне прямо жуть как неловко теперь просить.
- Ох, дитя, да ради всего святого, слушай на здоровье. - всхлипнул расчувствовавшийся Брэнниган и включил приёмник.
Заиграла музыка, и на душе стало чуточку легче.