...Что за прекрасный день! И солнце греет так тепло...
Облава красных случилась внезапно. Разведчики, должно быть, в глаза долбились, а мозги так вообще давно потеряли, раз допустили появление целой кучи солдафонов в непосредственной близости. И это была блядская щеподробилка, свалившаяся всем своим стокилограммовым весом на макушку, горловиной с перемалывающими всё шнеками вниз.
Бой начался мгновенно. Но был ли это бой? Херня, а не бой, но херня страшная, до жопы страшная. Всё происходило быстро, и к этому никто не был готов. Момент просрали, но его нельзя было не просрать, особенно когда на тебя наступают не лощёные типы из Рэдволта, а калёные, резкие как понос мордовороты из Примма. Эти церемониться и предупреждать по громкой связи заранее не обучены. Да, они боятся рейдеров, их методов и беспринципности, но ещё больше они боятся своё начальство. А, впрочем, довольно лирики.
Это случилось на заре, когда все спали. Ну, почти все. Те, кто не спал, полегли первыми, но их надлежало бы убить самим за то, что не увидели подход армейцев.
Первым сдох Зоб. Было ли так запланировано, чтобы сразу лишить банду главаря, или просто солдатам повезло, но именно ему прилетело первому, и самое забавное было в том, что пуля пробила тому кадык - Зобу проткнули зоб, какая ирония, блять. Но это было только начало.
Одновременно с тем, как самые ушлые ребята позаводили тачки, чтобы дать бой на колёсах, а, может, просто трусливо съебаться в темпе, с вражеской стороны заухало подозрительно. А через несколько секунд с неба посыпалась взрывающаяся хрень, и осколочные пополам с дымовухами разлетелись по лагерю. Военные никогда особо не баловались со взрывчаткой, но в этот раз они точно не просто так вспомнили за винтовочные гранаты, залежавшиеся ещё с войны.
Костолом... Костолом первым успел применить оружие, и сделал это достаточно удачно, но... в какой же пиздец он превратился под пулемётным огнём. Охуенный был мужик, и умер как мужик - даже разрезанный прицельной очередью пополам, умудрился в кого-то шмальнуть.
Жалко было Джину. Отменная сучка была, шишка дымилась от одного только взгляда на её мордашку в обрамлении копны белокурых волос. А уж смотреть на то, как она дерётся, было удовольствием ещё большим. Она однажды отсосала Курту по пьяни, и это был чистый кайф - вот только об этом больше никто не узнает. Девчонку макнуло в какую-то горючую херь, закинутую красными. Пидорасы отомстили за тот случай с зажигательнми смесями, запустив в самый центр лагеря коктейль ещё более ядрёный. Девахе половину ебальника выжгло, и та, походу, окочурилась от боли.
Дохуя кто помер в тот вечер. Курт не видел и половины смертей, но того, что видел, ему хватило, чтобы понять - им пиздец. Просто пиздец и всё. А уж когда добрались до него... Ну, ему в очередной раз не повезло. Противника даже в лицо увидеть не удалось - там из темноты полыхнуло, там зарычала драпающая тачка с каким-то очкошником. Хотелось надеяться, что ему напихали вдогонку фугаса какого-нибудь, или что там у солдат ещё припасено было, и гондона захреначило взрывом на самую Красную Гору.
Больно было обеим ногам. Больно было голове. А главное, больно было самолюбию, потому его, блядь, задело в самое живое, под самый корешок срубило нахуй. Уж кто-кто, а Тапперт должен был дать сдачи так, чтобы с десяток солдафонов как минимум обосрались кровью прежде, чем он дух испустит. Но хер там - сознание Курта улетело далеко и надолго. И если бы только навечно, а то ведь просто вырубился. А перед глазами как стояло пожарище, кровище и дерьмище, так и осталось стоять.
- ...Он придёт в себя...
- ...Дебильная затея...
- ...У нас ничего больше не осталось, кроме него...
- ...Ничего не выйдет...
Когда Курт открыл глаза, первое, что овладело им, было мучительное психологическое состояние. Не то что бы ему это было в новинку, но всё равно. Он был жив, и это было плохо. Это значило, что он обосрался. Вся банда обосралась, но он особенно. И теперь ещё терпеть последствия? Ох, лучше бы сдох, в самом деле.
Он находился в какой-то пещере. Не совсем пещера, но что-то вроде сухого грота, пологое пространство под нависающим массивом скалы. Тихо и не похоже на место, где они встали лагерем в тот раз, ни на что из окрестностей. Значит, базе хана, а его кто-то утащил. Наверное из своих, но эти свои, выходит, бросили всё. Всё, но не его. Хотя, сейчас для каких-то выводов не самое лучшее время. Хватало и того, что Тапперт лежал на мягком - если, конечно, можно считать грязную, окровавленную шинель поверх жестких, угловатых камней мягкой. Но на этом вполне можно было спать... однако, не сейчас. Он и так дохера провалялся в отключке. С того места, где лежал Курт, было видно выход, солнечный свет, и он говорил о том, что скоро закат. Неглубокая пещерка, но зато точно известно, что она не скрывает в себе иного хозяина о четырёх или более лапах и голодной клыкастой пасти. Но кто же всё-таки его притащил сюда?
- Он проснулся! Он проснулся! - женский визг над самым ухом резанул по перепонкам, - Старый ты пердун, не верил, а я же говорила! Он выживет!
Голос принадлежал Шкуре - молодой девке, чьё имя перестало играть какую-то роль сразу же после того, как она присоединилась к рейдерам, вырезавшим её семью. Она была почти сверстницей Тапперта, может на год моложе, не важно, но ей не повезло заработать авторитет как той же Джине. Совсем не повезло - авторитета у неё не было никакого, как и моральной устойчивости. Шкура быстро сломалась, поехала крышей, но нашла себя в вымышленном детском мирке, удачно сочетавшимся с тем, что происходило вокруг. Держали её при себе просто потому, что она была забавной временами, чудила, но без серьёзных выебонов - не до конца с ума сошла, кое-где мозги ещё ворочались. Её можно было трахнуть, коли дрочить было неохота, можно было напрячь рутиной, но на дело не брали никогда - слишком непредсказыемая, слишком слабая. В общем, практически бесполезная. Практически. И когда Курт услышал то, что она сказала в отношении него, даже не поверил. Это Шкура-то его спасла? Да ну нахуй. А кто здесь ещё есть?
- Посмотри на него, он и недели не протянет. У нас нет лекарств, а ты, пизда, даже желтоцвета найти не смогла. - голос принадлежал Кроули, старому рейдеру, из которого уже песок сыпался, и вот кого-кого, а его в живых увидеть Курт ожидал меньше всего.
- Я найду! Сейчас посплю чуть-чуть, и найду!
Над головой рейдера склонилась коротковлосая чернаявая голова, куцо остриженная простым ножиком в самостоятельном порядке. Видеть эту улыбающуюся морду было одновременно и приятно, и отвратительно. Лучше бы это был кто-то из нормальных ребят, а не эта ёбнутая.
- Я тебя вылечу, миленький, вылечу, и у нас будет новая банда. - ласково, с заботой проворковлаа она и погладила рукой по ноге мужчины.
Тапперт вздрогнул от боли, пронзившей сухожилия в коленях. Захотелось со всей дури въебать Шкуре по морде, чтобы зубы повылетали, и чтобы больше не трогала его раны. А раны были велики - коленки рейдера были замотаны в какие-то тряпки, и эти тряпки пропитались кровью. Сам Курт едва мог пошевелить стопой - всё, что было ниже колен, нихера не двигалось, опухло, и теперь, блять, начало ещё и саднить.
- Съебись нахуй отсюда, ебанашка. - Кроули отпихнул девку и занял её место над Таппертом, но он-то был куда осторожнее.
Старик. Седой, мать его, старик, с худыми ногами и руками, но каким-то образом умудрившийся отожрать брюшко. Его тоже всерьёз не воспринимали, но в былые времена, говорили, мог задать жару. Вообще, не было среди рейдеров таких старых, но этим-то он и вызывал какую-то непонятную зависть. Пользы от него было чуть больше, но теперь, кажется, для Курта это был самый близкий человек - из оставшихся в живых, конечно. Так бы он с удовольствием перед смертью раскурил косячок с Томагавком или почувствовал на своём члене губки Джины... Пиздец, а они все умерли уже, наверное. Да, точно умерли. Точно пиздец. И он скоро дойдёт, похоже.
- Тебе пиздец, Курт. - подытожил очевидную вещь Кроули и с недовольным видом почесал бороду, в которой застряло бесчисленное количество сухих веточек и грязи, словно последние сутки дядька ползал в кустах мордой в землю, - Не знаю, какого хуя мы тебя вытащили, это всё к Шкуре вопрос, но ты скоро сдохнешь, потому что лекарств у нас нихуя нет, еды нет, воды нет. Вообще нихуя нету. Наверное, сегодня или завтра коня привяжешь. Так у нас хоть жрать будет.
Заебись, конечно, когда тебя ещё при жизни на порции делят, но и против сказать было нечего. Однако, рейдер был ещё жив, с головой и языком пока дружил, а значит что-то да было в его власти изменить, как-то повлиять.