- ...сделай тридцать приседаний, быстро. Раз, два, три... двадцать восемь, двадцать девять, тридцать. Сюда, живо. - холодный металл стетоскопа обжёг было кожу на оголённой груди, но быстро согрелся температурой тела, и более не беспокоил всё время, пока врачиха слушала ритм, - Не густо. Мало каши ела. Сестра твоя по-крепче будет. Не одевайся, проходи за ширму...
Бюрократический аппарат касался многих аспектов жизни людей на Красных Землях, но армию он затрагивал одной из первых. Комиссия по приёму новобранцев тоже сюда относилась. И было довольно странно наблюдать за тем, как сначала потенциального кандидата ощупывают со всех сторон, простукивают и прослушивают, словно молодого телёночка перед покупкой, и только потом, в самом конце спрашивают, на кой чёрт он, собственно, припёрся к пункт вербовки. Сёстры Спаркс были уверены, что это должно было работать с точностью до наоборот. Но злая тётка Бюрократия имела на этот счёт иное мнение и начала с того, что сразу взяла их голенькими и за живое. Буквально.
- Ложись на кушетку, на живот. Ноги чуть шире... шире держи, кому говорю.
Хорошо, что обследование проводила женщина - девушки сгорели бы со стыда, если им пришлось щеголять нагими телами перед мужиком, даже если бы тот хранил каменное лицо и строго следил как за языком, так и за руками. И если Майя в определённом смысле была чиста и непорочна, то Лизбет было чего устыдиться, когда с виду мозолистые и небрежные, но на поверку довольно аккуратные руки врачихи обследовали её там.
- Выпороть бы себя как драную козу, да в пансион. В свои-то года, и уже с мужиками знается. - женщина возмутилась и недовольно зацокала языком, моя руку в тазике после того, как обследование было завершено.
Должно быть, бывшая сестра милосердия, а, может и действующая - тьут уже не понять. После войны их много осталось не у дел, и кто-то вернулся домой, кто-то остался служить при храмах, а кто-то всё-таки нашёл работу по медицинскому профилю.
- Одевайся. - строго сказала врачиха, выплёскивая ненужную уже чистую воду в окно и начиная собирать инструменты в саквояж.
В бывшей перевязочной, где поочерёдно проходил общий медицинский осмотр девушек, было холодно, и Спарксы были искренне рады, когда им наконец позволили одеться. Но прежде, чем покинуть помещение, старшей из сестёр пришлось выслушать небольшую лекцию, от которой ей стало стыдно.
- Если вас возьмут в солдаты, то послушай хотя бы добрый совет. Я тебе как мать говорю: если будешь кувыркаться со всеми подряд, наживёшь себе проблем. Ни один нормальный мужик тебя уже не взял бы в жёны, коль ты себя не сохранила. Но если вас завербуют, будет уже поздно, и тогда тебе одна дорога - сама знаешь куда. Блудливые девки в одной казарме с солдатнёй подолгу счастливы не бывают. Раньше мужики были как мужики, порядочные, со стыдом и совестью. Мы могла при всех переодеваться, до гола раздеваясь, и никто бы в нашу сторону не посмотрел - и то мы простынями отгораживались, чтобы не смущать никого. А уж ваше поколение, поди, начисто распустилось. Так что знаю я, чем ты кончишь. Сама пропадёшь и сестру свою втянешь. Но хотя бы послушай старую женщину. Если случится так, что забеременеешь, никого не слушай и носи его до конца. Никакую химию не пей, кто бы тебе не предлагал, только хуже сделаешь.
Но вот лекция старомодной врачихи была давно позади, и, казалось, что это было самым тяжёлым испытанием. Вот только самая напряжённая часть была ещё впереди. После всего, через что они прошли, им ещё могли отказать. И сейчас, судя по скептически настроенному и осуждающе смотрящему исподлобья взгляду офицера, сидящего в полумраке комнаты, едва освещённой лампой в области рабочего стола, девушкам казалось, что ничего не получится.
- В армию, значит, хотите? - спросил мужчина, покручивая ус и поправляя очки, которые то и дело норовили свалиться, пока он бегал взглядом по свежеиспечённым бумажкам в личных делах новобранцев, - Вы себя в зеркало вообще видели, девки? Какая вам армия, вы сдурели что ли?
Его тон был суров и спокоен. Сидя на табуретах в тёмном углу кабинета, они видели его тяжёлый взгляд, словно у старой ящерицы, выползшей погреть брюшко на камне в закатных лучах солнца. Если бы он орал и был более энергичным, экспрессивным, это было бы не так тяжко. А тут словно всё действительно пронизывалось безысходностью. Их не возьмут, они слишком молодо выглядят. Наверное, та подлая врачиха понаписала про них гадостей в бланке медицинского осмотра. Хотя, тут и без докторов видно, что сёстры тощие и доверия в этом плане совсем не внушают. А этот офицер действительно был тем, кто решал их судьбу, и, судя по его настроению, можно было хоть самим орать, хоть в слезах под ногами валяться - его бы не проняло. Но, может быть, стоит попытаться?