Двигаясь в ограниченном пространстве, где под ногами валялась куча всяких вещей, Брут проявил чудеса ловкости, да такие, что в потёмках не единожды наступив на что-то, он сделал это практически бесшумно. Основным и главным его ориентиром была парочка, занимающаяся сексом - покуда они не обращали на него внимания, он чувствовал себя уверенно. Но по мере того, как он продвигался вглубь комнаты, взгляд всё меньше концентрировался на вещах, который следовало взять, и всё чаще и подолгу задерживался на том, как спариваются два человека. В косматом он не признал кого-то конкретно из той троицы, что пришла с охоты. Кажется, их было трое... вроде бы трое, да. Женщина же была та самая, и сейчас она, кажется, была очень довольна - лежа на спине, она руками и ногами обхватывала волосатую спину пыхтящего над ней мужика. В свете лампады она казалась красивее и моложе, чем была... было когда? Кажется, он вообще её не рассмотрел, а может просто та была чумазой и в лохмотьях, из-за чего казалась престарелой и совершенно не симпатичной наркоманкой.
Брут поймал себя на мысли, что смотрит на спаривающихся людей слишком долго, да и у тех как-то процесс подзатянулся.
Здорово, должно быть, вот так жить самим по себе, любить друг друга когда хочется, и ни перед кем не отчитываться, ничьи глупые традиции не выполнять. Так бы убежали они с Софитой из племени, подались бы в дикие места, куда-нибудь на болота, где тепло, хорошая почва и растительность. Опасности им были бы не страшны - волчица ловка и быстра, а волк силён и вынослив. Они бы нарожали много детишек, и основали своё племя. А, может быть, поселились бы в Бундоке, и было бы у зверолюда две самки, прямо как у вожда. Интересно, а Митч был бы против? У людей вроде есть странные обычаи, что больше одной жены мужу нельзя. Глупые, глупые люди.
- И ничего мы не глупые. - женщина, выглядывая через плечо мужчины, тяжело выдохнула.
Глупый Джерико, такое место шикарное пропустил. Мог бы забраться сюда ночью и столько мяса набрать, сколько душа желает - он же охотник за рабами, плохой человек, поубивал бы всех, и было бы ему богато.
Брут громко фыркнул, отплёвываясь от воды, случайно попавшей в нос. Он жадно пил из тазика, стоя на корточках, в то время как кто-то поглаживал его по спине и тихо бормотал.
- Хороший мистер Волк... мистер Волк так сильно хотел пить, что отчаялся... бедный мистер Волк... хороший мистер Волк...
- Как думаешь, мам, он одичалый?
- Нет, он хороший мистер Волк... просто хочет пить... мистер Волк кушал наше мясо?... хороший мальчик... ну мы тебя не обидим, если ты нас не обидишь... правда, мистер Волк?
Мистер Волк не хотел никого обижать. Он хотел вылакать этот тазик целиком, дабы навсегда убить страшный сушняк в горле и насытить каждую клеточку своего тела живительной влагой. Но чем больше он пил, тем сильнее его наполняла усталость, которая, однако, была приятной, сродни тому, какая накатывает, если сытно поужинать и прилечь в шатре на мягких шкурах.
Мягкие шкуры под телом были теплыми и приятными на ощупь. Точно так же тепло и приятно было в животе. Брут совсем не чувствовал ран, потому что был сыт, напоен и лежал в удобном, комфортном месте. Под боком влажно сопела Софита, вылизывавшая его шерсть и вычёсывающая когтями свалявшиеся в грязи и крови колтуны. Находиться в своей собственной палатке вдали от племени и его глупых предрассудков, вдали от людей и прочего дерьма было хорошо. Столько времени Брута преследовали несчастья и неудачи, но наконец-то эта полоса закончилась. Он нашёл Софиту, преодолев тысячи мук, и теперь они были сами по себе.
- Хороший, хороший Брут... - вылизывая шерсть, волчица то и дело чухала зверолюда за ушком, в том месте, где это было для него особенно приятно, - Всё у нас будет хорошо...