- Ага, и тут мы пла-авно подбираемся к вопросу, что делать с этой кучей ящиков жрачки и... и динамита, да. - язвительно подметил Ларес, а после задал вопрос, но, скорее, больше сам себе, - Надеюсь, от местной жары он не загорится...
- А на кой хер нам взрывчатка?
- Фрэнки-бой, если бы ты хоть чуточку слушал рассказы Клем, то непременно...
- Ещё раз назовёшь меня Фрэнки-боем, и я тебе язык вырву.
- А-а... хорошо, как скажешь. В общем, Клем говорила, что её родня оказалась взаперти, в ловушке. Там что-то сработало, и всё внутри и снаружи позакрывалось. И уж насколько я знаю довоенные убежища, если так что и может так закрыться, то это какая-нибудь здоровенная железная плита или вроде того, вскрыть которую может только динамит, куча динамита. А если уж это не поможет, то мы зря за всё это взялись.
- Наше племя долгое время бродило с места на место и было гонимым людьми. Однажды нашему шаману было видение, в котором он увидел место, способное стать единственным пристанищем. Я не помню дословно, но брат мог бы повторить его рассказ слово в слово. В общем, мы пошли туда в надежде обрести последнее пристанище.
- Ну, походу, вы его таки обрели...
Мрачный сарказм Билдерса Клементина, к счастью, не поняла, но вот все остальные поняли очень хорошо. Реджина много слышала про зверолюдские верования, и, подобно многим другим, находила их не более чем мистификацией, приправленной наркотиками, хитрыми спецэффектами и культом личности самого шамана. Но даже если и имело место какое-то видение, то его и впрямь можно было истолковать неверно. Быть может, пророчество шамана как раз и говорило о том, что племя найдёт своё последнее пристанище в этом месте, вот только оно станет не местом обитания, а местом погребения.
- Я? Во дворе? Брёвна на доски распиливал, а что? - рейдер недовольно развёл руками, словно его подозревали в чём-то противозаконном, и ему это не нравилось, - Полезная нагрузка на мыщцы, когда пилишь. А ещё в доме пара половиц растрескалась совсем, я вчера наступил, и они провалились чуток. Вот хотел заменить, я же не свинья, чтобы после себя всё разломанным оставлять.