С трудом поднявшись на ноги, Лютер начал беспорядочно бродить по внутреннему дворику, рассматривая лежащие в грязи тела. Лицо его имело выражение надгробной плиты.
- Где же ты, дружище...Где?.. - понуро переходил он от одного тела к другому. Бывшие горожане валялись вперемешку с погибшими паладинами, но нигде не было видно единственно волнующего его человека.
Остановившись, он закричал: "ВАР-Р-РДИА-А-АН!!!", и сиротливо оглянулся.
Где-то, среди торчащих рук и ног, оторванных голов, брошенного оружия и беспорядочно разбросанных взрывом камней, блеснул знакомый предмет. В несколько шагов Готто преодалел разделяющее их расстояние и рухнул на колени перед распластанным телом, на шее которого был такой же ошейник, как у него самого. Ослабевшими руками он потянул за еще теплое плечо и перевернул лежащего на спину — свет очертил изуродованное лицо, застывшее в яростной гримасе. Такое безобразное и такое родное... Руки безвольно повисли, и церковник уткнулся головой в грудь погибшего товарища, содрогаясь всем телом в беззвучном плаче.