Скрип-шу-шух. Скрип-шу-шух. Мерно плывущая по дороге повозка оставляла за собой ровные полосы борозд на снегу, и, чуть петляя, да проминая под собой лошадиные следы, медленно неслась сквозь снежных прерий. Крам ощущал себя несколько странно. Он флегматично глядел на простор раскинувшегося пред ним белоснежного пространства, с грязными пятнами почти заваленных снегом домов, да мельницами, торчащими из холодной земли. Деревья походили на мёртвые щепки, воткнутые посреди целого поля сахара. Уже в городе он ощущал себя непривычно из-за снега. Но сейчас, он чувствовал себя действительной странно. Это был четвертый раз, когда он где-то вот так вот путешествовал зимой, на севере. От белизны рябило в глазах.
Скрип-шу-шух. Скрип-шу-шух. Сложно было сказать, в чём конкретно было дело: в изменившейся позиции Крама, в изменившихся декорациях, в сплоченности партии, набора её членов, обстановке, длительного пути, или же качествах каждого отдельного члена группы. Но, атмосфера в этой компании… ощущал радикально иначе от того, что было ранее. Крам не ощущал себя чужим. Пускай и старался несколько абстрагироваться от коллектива, чуть понаблюдав за ним со стороны. Скорее, его чуть сбивала с толку неожиданная лёгкость, непринуждённость и теплота, с которой члены группы общались друг с другом. Со стороны они казались, пожалуй, даже больше чем группка достаточно близких приятелей, а может даже и друзей. Совсем иначе…
Скрип-шу-шух. Скрип-шу-шух. Крам ни с кем так и не поговорил в пути. Если его о чём-то спрашивали. Он коротко отвечал. Но, развернутого, и, полноценного разговора начинать он ни с кем не собирался. Почему-то, настроения для этого не было. В меру молчалив был и их второй новый спутник, временный попутчик, некто Айри Линдер. Его имя вертелось на языке Крама, и, казалось забавной анаграммой, реверсированием какого-то слова, которое он никак не мог вспомнить, или же странной головоломкой. В слух свою мысль юноша не стал озвучивать, однако всю дорогу, дворянин не мог отделаться от навязчивой мысли, что где-то он уже нечто подобное точно да слышал!..
Скрип-шу-шух. Скрип-шу-шух. И не мог дворянин так же избавиться от вопроса для юноши, что при первом озвучивании в своих мыслях показался безобидным. Но, прокручивая его в голове раз за разом, Крам осознавал, насколько же тот циничен. «Сколько девушек было в твоей группе?», - вот как звучал этот вопрос примерно. А, если переводить его напрямую, с языка скрывающих истину, получалось следующее: «Как ты считаешь, сколько твоих товарищей осталось в живых?». О том что гоблины оставляют в живых женщин Крам уже давно догадался, но, знает ли об это этот парень? Если знает, то вопрос может прозвучать как минимум жутко оскорбляющее. Портить эту тишину Энлиль не желал.
Скрип-шу-шух. Скрип-шу-шух. Снег всё падал, даже не собираясь прекращать. Он кружился, гонимый колким ветром в секунды резких его порывов, и мерно порхающий в воздухе в стоячую погоду, стоило им поравняться с перелеском, и скрыться от воющего в открытом поле «сквозняка». Интересно, какими ещё картинами, кроме этой, полон этот мир? Крам видел за свою жизнь не так уж много. Но, каждое яркое мгновение жизни своей, он запомнил. Запомнил, словно яркую вспышку молнии средь ночной грозы. Подняв глаза к свинцовому небосводу, Крам выдохнул. Облачко пара сорвалось с его уст – и тот час же было снесено ветром. Тучи темнели. «Погода ухудшается… вот дерьмо»,- думал про себя воин.
…
…
…
…Шрух-шрух-шрух. Шрух-шрух-шрух. Под вечер поднялась ужасная буря. И всё воркуг, буквально на расстоянии пары метров от тебя, а может и вытянутой руки, пожирала молочная мгла. Крам почти не ощущал холода. Его грел гнев, словно костерок у основания живота. Он постоянно был в движении. А ещё на нём был прекрасный поддоспешник!.. Почему так? Давайте начнём с конца. Прекрасный поддоспешник на нём был, потому что Крам пускай был не самой умной личностью, но, любил к любому делу подходить к любому делу обстоятельно, с большим размахом. И подготовка к путешествию на север была не исключения. Ещё с лета он заказал прекрасный поддоспешник, защищающий своего носителя от холода на все сто, комплект зимнего белья, хорошие обитые мехом сапоги, и так же плотный плащ. Даже сейчас, в буране, холод лишь щекотал его брови, и то лишь потому, что он не мог укутать лицо в шарф полностью – это бы закрыло его глаза, и, мешало бы работе. Какой работе?.. О, это первопричины второй причины, почему Крам не замерзал. Прямо сейчас, он копал на пару с Айри чертову землянку, в чертовой промерзшей земле, под чертовым давно сдохшим здоровенным деревом неизвестного семейства.
Шрух-шрух-шрух. Шрух-шрух-шрух. «Ух, сука! Как мощны мои ручищи!», думал Крам, ощущая, как сила буквально лилась по его жилам. Это кольца и ожерелья, а так же зачарованные топоры, наделяли его силой вдвое превосходящую его реальную. Наверное, такой мощью и обладали полные кавалеры ордена, а то – и какие молодые паладины. Под лезвием его лопаты земля казалась маслом под лезвием раскалённого добела ножа. Или в этом себя пытался убедить обливавшийся потом и пыхтящий Крам. Пыхтящий на пару с Айри, от которого так же столбом шел парок, насколько мог рассмотреть сквозь снег молодой рыцарь. То что он не в один такой жопе успокаивало южанина.
Шрух-шрух-шрух. Шрух-шрух-шрух. «Сдохни! Сдохни! Сдохни!», с каким-то садизмом в голосе тихо приговаривал Крам, раз за разом втыкая в землю полотно родной лопаты. Дворянин даже начал получать от процесса извращенное удовольствие, вспоминая детство, когда капитан три года подряд заставлял его вырывать глубоченные ямы, в которые его же потом скидывали на сутки, двое, а порой и трое, за откроенное непослушание. В ямах было прохладно. Даже холодно. И, если бы его не раздевали до набедренной повязки, каждый раз скидывая в яму, Краму даже нравилось бы заключение в импровизированном карцере. «Сдохни! Сдохни! Сдохни!»,- наращивал темп тот, с новой силой втыкая лопату в ставший подобным камню суглинок. Он представлял там, на месте где они копали землянку, лицо капитана. И с ещё большей силой втыкал лопату, нанося почти штыковые, или даже копейные удары, под различными углами. Он даже как-то увлёкся, постепенно, выкладываясь всё сильнее и сильнее. И даже не обращал внимание на то, что делал Линдер…
Шрух-шпак. Окончание работы было для Крама несколько неожиданным. У него были смешанные чувства относительно его, однако, когда его позвали есть, он чуть просветлел. Ну хоть что-то яркое и доброе было в сегодняшнем дне. Присоединившись к компании, воин принялся за еду, скоро и безжалостно расправляясь с блюдом, даже не успев его толком распробовать.
- Очень вкусно,- вежливо сказал Крам, раскрывая сумку, и, вытаскивая оттуда сухой хлебец. Им он аккуратно собрал все остатки мясного сока и риса, доев их, и, чуть ли не вылезав миску. На его родину подобное поведение было нормой, и, доесть последнюю крошку, щепотку или каплю чужого блюда – было признаком уважения к повару. Со стороны это выглядело скорее свинством. Убирая остаток хлебцев в сумку, Крам вдохнул запах из неё. У него чуть дёрнулись веки. Вся сумка пропахла женскими духами. Он аккуратно вытащил из неё сверток с чем-то квадратным, и, закрепил в одном из карманцев на поясе, параллельно закрывая сумку.
- Пахнет приятно,- протянул Крам, никого особо не стесняясь… и заполнив ягодным варевом ту же миску, в которой ел кари. Она была побольше любой из кружек или плошек прочих приключенцев. Но, кажется, это не вызывало у Энлиля никаких сомнений в своих действиях. Он так же скоро расправился с компотом, как и с главным блюдом. Просто выпил всё одним залпом. Он вытер рот платком, а затем сложил руки лодочкой, и, сделал короткое движение, будто бы умывается. Короткий жест, и неразборчивое движение губами,- Спасибо, было очень вкусно,- коротко и сухо поблагодарил Шайну Крам, отложив плошку в сторону. Он был готов пойти подремать…