Где-то на военной базе у Ареса остался плюшевый циклоп, которого ему сейчас захотелось обнять и заплакать. Частью от еще не до конца прошедшего ужаса, частью от злости на себя и на эту летучую святую железяку, которую Ватикан даже не озаботился снабдить какой-нибудь божественной пуленепробиваемостью. Вот уж знали церковники, против кого этого Капуцинмена или как его там посылали.
При деймосовцах в принципе даже можно было пустить ручей слез, ведь по их мнению, как Арес подозревал, босс был настолько не чета им отмороженным психопатом, что даже забивание в угол и плач для него были не проявлениями позорного малодушия, а лишь особо сильным всплеском его безудержной хаотичной природы. На чем его авторитет, если на накачивании откровенно наркотическим неистовством, и держался. Минуту назад плакал, через минуту творил кровавый разгром. Насколько это было правдой, сам бог войны мог только догадываться, не слишком-то разбираясь в своих личностных качествах.
В общем-то, ожидание очевидно все еще очень злого северного берсерка было не самой приятной перспективой, однако полной уверенности в возможности бойцов доплыть до берега тоже не было. Так что Арес решил, слегка накачивая деймосовцев окрыляющим страхом, но не перебарщивая, чтобы те в панике не уплыли во все четыре стороны, вместе с ними поплыть к вероятному местонахождению побережья. Может, там уже ждет встречная делегация от конкурирующей веры, может, кошмарный Ньёрд уже слишком близко, но в любом случае оставалось идти навстречу судьбе.