…Параллельно с событиями в госпитале…
- Ах, чёрт, обожаю жизнь. Знаешь, прям, прям, даже не знаю, чёрт, это сложно объяснить, но люблю, до умопомрачения. Я не сторонник романтики и всего такого, я плох в метафорах, сразу предупреждаю, и уж точно понимаю, что жизнь, как и эти земли – вещи гиблые. Да и чёрт с ним, парень! Клянусь Энки и Искандером, какой бы бездушной сукой и безумной садисткой не была бы жизнь, будь она женщиной рода людского, из плоти и крови, я бы добивался её внимания, «её руки и сердца», её любви и местно в хладном, гранитном сердце, до последней капли крови. И не пожалел бы об этом до скончания времён!- хриплый голос разносился по наполненному людьми кафетерию. По запахам, жуткой толкучке и постоянному гомону, складывалось впечатления, что кафе медленно превращается в банку из бетона и отсыревшего дерева, а люди в ней в сельдь. Люди, да. Были здесь и не только люди, и они-то занимали небольшой свободный пятачок, в самом центре зала, который занимал всего один стол.
Столик тот был грязным, чуть замызганным и покосившимся, из-за того, что лет десять, быть может, двадцать, одну его ножку сломали, и когда культовый предмет мебели всех придорожных забегаловок чинили, то ножка потеряла в длине сантиметра два, а может, три. И теперь древняя подставка под дешёвую еду в картонных тарелках, кренился на один бок. Её подпирали книжкой сводом законов какого-то незнакомого города. Это казалось Джозефу в этой ситуации достаточно ироничным. Кто такой Джозеф? Голый мужик привязанный к стулу с одной из сторон стола. Росту в нём было около шести футов, он был сух и высок, с тёмной, не свойственной жителям Туманного Альбиона кожей, курчавыми непослушными волосами, цвета спелой сливы, вытянутым, чуть блестящим от жира лицом, узким аккуратным носом, большими глазами и широкой, «шулерской улыбкой», как называла этот оскал маман Джозефа. Широкий лоб, острый серый взгляд, неопределённая глубина и лёгкое безумие взгляда. Он был из тех, часто неприметных людей, которых не замечаешь, пока тот не заговорит с тобой и не приковывает всё внимание к своей крайне парадоксальной персоне. Джо был жуликом, каких на свете многих, но, почему-то, он считал себя самым удачливым из всех жуликов, что есть на свете. И на том он прогорел. «Храбрый портняжка,- твердила ему маман,- Не делай ничего опрометчивого, не делай ничего дурного, если не уверен, что тебя не видят. Джозеф, сердце мамочки обливается кровью, когда ты так рискуешь. Пойми, сколь не был бы ты большой рыбкой в пруду, всегда найдётся рыбёшка по больше!»- на эти слова он лишь высокомерно хмыкал. Теперь же он испуганно тихо хныкал, бичуя сам себя крепким словом, за то, что так неосторожно сделал своё дело, за то, что так опрометчиво себя повёл. Но, единственное, что его утешало, никто в этом мире не был бы готов к тому, что с ним приключилось.
Напротив, с другой стороны сидела, на вид, девочка лет восьми. Она болтала ногами, обутыми в розовые полуботиночки, поверх кристально-белых, чистых гольфиков, с узором виде бабочек. Одета девочка была в пурпурного цвета платьишко, с розовой пачкой и остроконечным колпаком с фатой на конце. Колпак был цвета сирени, с жёлтыми звёздочками по всей его поверхности. За спиной у девчушки трепетали прозрачные, отливающие радугой, стрекозьи крылья, и, чтобы их не повредить, она сидела на табурете, весело болтая худосочными ножками. Дитя нанизала на двух зубовую вилку, отбивную, такую кровавую, сырую и розовую, что кажется, повар и не жарил его вовсе, но, запекшаяся корочка бычьей крови, на румяном куске мяса, говорила об обратном. У неё был и нож, но в тоненьких, нежных ручках, кажется, не хватало сил, чтоб делить сырую плоть рогатого скота. Принцесса подняла на голого воришку взгляд.
- В чём дело, парень? Проголодался?- позволила себе высокомерную, кривую усмешку она, и проговорила хриплым, глубоким голосом. Ее прокуренный, полный жести и скрипа глас, подошел бы скорее старику в годах, или мужчине лет пятидесяти, в годах, с брюшком, проседью в прилизанных волосах. Желтыми от табака зубами, и костюмом тройкой, какой Джо представлял у стереотипных мафиози. Она всё ещё насмешливо глазела на него глазами, цвета бирюзы, без белка и радужки,- Понимаю, ты голоден. Это нормально, когда молодой, быстро растущий организм, не ест целый день, да ещё и едет голый в фургоне, переживая стресс. Но в этом плачевном положении ты оказался по своей вине, по вине своей самонадеянности, глупости и не учтивости,- на последних словах неведомая тварь поймала скривившееся выражение лица англичанина и помрачнела. Аккуратно положив вилку с куском мяса на стол, и утерев салфеткой с вышитым на ней кроликом, рот от крови, что стекала с губ и подбородку, она позволила себе расслабиться и расправить плечи. Пребывая в задумчивости, девчонка невесть откуда достала трубку, размером, как раз под её махонькие, аккуратные пальчики, и табакерку с резьбой виде головы бесёнка. Она закурила и протянула своим глубоким, терпким баритоном,- Да, неучтивость сыграла в нашем предыдущем разговоре главную роль. Ты пришёл ко мне, на свадьбу одной из моих дочерей, вошёл в мой кабинет без стука. И попросил исполнить твоё желание,- пухлые щёчки малышки надулись, губки растянулись в кислой усмешке, а глаза недовольно прищурились. Он тяжко вздохнула,- Знаешь ли ты, Джо, сколькие до тебя, приходили и просили того же, в те знаменательные дни, когда дети мои заключали брак со смертными? Сколькие из них приходили, вежливо стучались, и, входя в кабинет, уважительно целовали мне руку и кланялись?- та зашевелила пальцами, показывая блестящий в лучах восходящего солнца рубиновый перстень. Он был стар, весь в тонких царапинах,- Ты хоть понимаешь, сколькие из них твердили «Крёстная Фея, Крёстная фея, прошу вас, выполните нашу просьбу, прошу вас, за это желание, за эту мечту, мы дадим вам всё что угодно!». Многие из них искали моей дружбы, совета, искупления грехов, прощения или праведного возмездия. Многие уже были моими друзьями, и их жизнь была подобна раю, в этой быстро развивающейся стране. Они были под моей защитой, жили в достатке и зарабатывали нехитрым ремеслом на кусок хлеба и стакан теплого молока. Кто-то из просящих были моими родственниками, кровь от крови, мой народ. Моя плоть, моя опора. И даже им я порой отказывала, как не было бы сильно мое желание. А ты,- фея скривилась,- Ты пришёл ко мне. Без спросу. Без приглашения. Без предложений дружбы и уважения. В светлый для меня и моего рода день. Вломился в офис. Назвал «соплячкой»,- тихое рычание послышалось за спиной у Джозефа. Там будто из ниоткуда появилось два накаченных, темнокожих нубанца, что избили его ранее, раздели, привязали к стулу и привезли в это кафе. Мужчина не дергался. Его не замечали, не обращали на него внимание, даже когда он кричал. Ни его, не девчонки с мордоворотов, для посетителей кофе не существовало, лишь официантка с запыленными глазами порой приносила девочке то, что она хочет. Крёстная Фея подняла ладонь, как бы давая своим псам команду «отставить»,- А потом, получив отказ на исполнение желание, попытался сбежать, да еще и ограбить. И я бы, если честно, закрыла на это глаза, если бы пытался ограбить меня – по тебе видно, что ты никчёмный маргинал, и не блещешь ни умом, ни сообразительностью, ни банальной храбростью,- мошенник пристыжено и чуть трусливо опустил взгляд,- Но пытался ограбить мою доченьку и ее жениха. Ты понимаешь, как сильно вляпался?- она склонилась к мужчине через весь стол. Посмотрела вниз и усмехнулась,- Что, Джо, холодно тут, да?- он затрясся от страха и злобы, сжав ноги,- Не тушуйся, я не из того сорта фэйри, что увлекаются вами. Не настолько я уж опустился за сотню лет,- презрительно бросила девочка,- Ладно, ты знаешь, почему мы здесь?
Джо непонимающе покачал головой. Его язык пересох, а горло превратилось, кажется, в одну из африканских пустынь. Вязкая слюна склеивала весь этот иссохший ад во рту у парня, не давая ему сказать ни слова.
- Мне нужны твои услуги,- Джозеф непонимающе моргнул,- Ты что, не понял?- девочка наклонила голову набок, и её хрип наполнился неподдельным удивлением,- Ты что, совсем тупой?- с секунду она изучала его лицо,- Ты хотя бы знаешь, кто я? Так какого чёрта ты ко мне полез?!- парень передернул плечами в страхе, так как от девочки ощутимо запахло кровью, а атмосфера на их столике накалилась,- Ладно, ясно. Знаешь, парень, я не виню тебя,- как-то разом успокоилась Фея,- Порой так случается, что колесо делает оборот, и из всего сонма раздавленных под ним смертных, кто-то цепляется за спицу колеса. И по инерции, его подкидывает вверх, к тем, кто это колесо вращает. Ты как раз такой случай. Ты, конечно, всё ещё дебил, но в большей степени, тебе просто не повезло. А может наоборот, ты самый удачливый самонадеянный идиот, что я видел на своём веку. Меня зовут Оберон. Оберон Вайат, и я - Бог. Я дух знака и слова, а потому, покровительствую Знанию. Я из плеяды богов, что породило само подсознание людей, сформировало образ, цель, легенду, и я же, всего лишь одна из эмблема, меня самого. Не смотри на этот вид, дитя – это, как кристаллизовались желания этой страны во мне. По их мнению, именно так должна выглядеть «добрая Крёстная Фея, исполняющая желание». Бред, я согласен, но, уж лучше так, чем никак,- она долго смотрела на юношу,- Ты, наверное, думаешь, что спятил. Всё это – твой бред, а сам ты, на самом деле, сейчас лежишь в канаве и мочишься себе в штаны, от того тебе так холодно. Нет, это не так, ты действительно в этом кафе. Люди не замечают нас лишь потому, что мы вне диапазона их видимости. Мы в ином мире. Можешь воспринимать это как один из промежуточных слоев реальности, где живут только Боги, и кристаллизуются «мечты и стремления» людей. Все мы – это мы, люди, такие же, как ты. Если нам, Богам, отрубить голову, или пробить сердце, или поранить так, что вытечет вся кровь, мы умрём. Нам также нужно есть и пить. Нам не нужно спать, это плюс, да, но в остальном, мы не отличаемся от смертных, пока в нас ни начинают верить. Тогда мы наполняемся магией, нашей особенной силой – силой людских стремлений. То, как нас представляют люди, этот образ, как бы, концентрируются, и становится чем-то большим, чем мысль, живым существом, и, сливаясь с сознанием обычного смертного, это мысль создает Бога. Мы, как бы, подконтрольные определённой линии поведения, клише, если пожелаешь, существа, с огромным могуществом, но, заключенным в рамки нашей индивидуальности,- девочка грустно, тихим сопением, мотнула головой,- Мы активно влияем на мир смертных, ходим рядом с ними, работаем, живём, рождаемся и умираем. И порой, нам, мальчик мой, нужна помощь таких, как ты. Героев,- Крестная улыбнулась полными мелких, острых, словно пики, белых зубов в три ряда во рту. Она явно веселилась от полностью недоумевающего, напряжённого лица Джо,- Да, Герой. Мы их так называем. Они почти тоже самое, что и боги, только, они живут не за счёт веры, а за счёт легенд, сказок, фильмов, опер, книг и прочего, прочего, прочего, написанного про них. Ты тоже Герой. Герой за счёт десятков, сотен дел, написанных о твоём имени и всяких афер прокрученных тобой. Про тебя ходят байки, десятки баек, даже детям про тебя забавные истории рассказываю, ты знал? Знал, конечно, знал, и гордился этим. Сейчас ты, наверное, лишь недоумеваешь, откуда я это знаю, так? Всё просто, мы, в каком-то роде, похожи, одна нация, одного поля ягоды. И мне нужна твоя помощь, как ни странно. Я даже готов закрыть глаза на то, что ты вломился ко мне во время свадьбы. И вознагражу, по способностям. Исполнение желания – ну разве не заманчиво? Что скажешь? Чего ты хочешь.
- Я хочу…- он тяжело дышал, его скулы сводило а зубы стучали от холода. Глаза джипси азартно загорелись, но тут, же потухли,- Я хочу…- он сказал это задумчиво, не зная, что же ему попросить,- Я хочу… одеться. Да, это не плохо, мэм, эм, сэр, кем бы Вы ни были. И. Хочу лапшу. Горячую. Она тут, кажется, продаётся,- Оберон вопросительно поднял бровь и щёлкнула пальцами. Громилы из-за спины парня вышли вперёд и вытащили ножи. Джо зажмурился. Два удара – и верёвки падают с него. А потом, они же, невесть откуда выхватили пальто и трусы, кинув их парню. На ногах у него всё ещё были высокие сапоги. Их Вайат, почему-то, решил с мошенника в дороге с ног не снимать. Или же ему не нравился запах потных ног Джозефа, да, это было вероятней. Тарелка с лапшой гулко рухнула на испещренную царапинами столешницу. И Джо принялся жадно пожирать свой первый завтрак. Почему первый? Потому что сегодня был уже N-ый его день рождения, когда мошенник родился заново. Оберон задумчиво наблюдал за движениями юноши. Девочка поправила рукав платьишка. Из-под него показалась татуировка в виде звезды на предплечье. Тату замигало. «Началось»,- пронеслось по кафе. Гулко, и невероятно туго. Будто где-то лопнула струна…
...После событий в госпитале...
Они могли заметить Поместье Бёрдкейдж, как только въехали вглубь города. Так как весь Морнингстар находился в гигантском кратере, окруженном кромкой холмов, а его центр находился на самом «дне» этой туманной, сырой ямы, Поместье хорошо просматривалось из любого места, в черте города. Ранее, по ошибке, кто-то мог принять его за памятник, или какое-то заброшенное строение, но, лишь из-за атмосферы, что окружала постройку. В северо-западной части Морнингстара, на самом краю поселения, чернела массивная фигура какой-то постройки. Она отбрасывала на Даунтаун захолустья густую, чернильную тень, из-за которой даже днём в Морнингстаре, то тут, то там, мерцали неоновые вывески. Тень отбрасывало массивное поместье, и пристройки, окружавшие его. К Поместью Бёрдкейдж вела главная улица города. Начинаясь у автовокзала, она заканчивалась прямо у порога семейного гнезда Варлоков, и, на то были свои причины. Как узнали наследники колдуньи у немногословного таксиста-цыгана, Поместье Бёрдкейдж была одной из восьми самых старых построек в городе, и, претендовала на имя самой старой. Получить «титул старейшего здания» ей мешал один факт – частые перестройки домика. Так уж выпало, что Бёрдкейдж горело, взрывалось, ломалось, подвергалось бомбежке, было отравлено химикатами, или вовсе вывезено за городскую черту более девятисот раз за всё время своего существования. К несчастью недоброжелателей, погоды и судьбы, фундамент «Птичьей Клетки», а так же все подземные комнаты (Воронья Крипта, как называли подземелья под поместьем, были почти, что городской легендой в городе, полном живых легенд), оставались целы. Как оставались целы и обитатели дома. Эти сведения удалось вытащить из таксиста почти за час езды. И, это было всем, что удалось у него узнать. В такси тихо играло радио, по которому постоянно крутили церковные гимны, какие-то молитвы, и песни на неизвестном языке. Неизменный радиоведущий, Ведьмин Доктор, весело вещал о какой-то белиберде: он рассказывал о големах, и о том, как иудеи, приехавшие в США, привезли с собой и секреты големостроения и создания послушных слуг, не только из глины, но и из других материалов. Марионетки существовали, пока было живо их сердце: табличка, свиток, или нечто, на чем было начертано заклинание призыва голема, и, приказ, который задал тому создатель. Попутно он вещал что-то об оборотнях, и, об их извечной вражде с вампирами, а так же об их искусственном происхождении…
Постепенно выехав из центра Морнингстара, пестрого, плывущего в тумане и света мерцающих табло, такси поехало по западной окраине этого местечка. Тут было куда больше растительности, и, частных домов. Где-то вдалеке виднелись изъеденные, давно уже не дымящие трубы различных предприятий, вроде сталелитейных, угольных электростанций, каких-то комбинатов, и тому подобного. Заводы эти давно вымерли. Хотя, железная дорога, пролегавшая к ним, казалась почти что новенькой, и, даже часто используемой. Впрочем, из составов, гости Морнингстара заметили лишь старые, давно оставленные владельцами вагончики, покрытые граффити и какими-то сложными геометрическими рисунками. В этой части города было куда меньше «людей». Она буквально пустовала, отдавшись под власть буйной природы. Здесь же было куда больше животных. Прямо перед ними по дороге пробежал крупный кабан (возможно, одичавшая свинья), а за ним выводок поросят: машина аж затормозила перед ними. У пассажиров транспорта могло появиться множество вопросов, которые, впрочем, так и остались без ответа на всём протяжении пути. Впрочем, вскоре, из-за кроны деревьев выглянуло Поместье Бёрдкейдж, и, наконец Варлоки могли оценить его вблизи. Кто-то знакомый с архитектурой, мог бы сказать, что изначально домишко строился в Викторианском стиле, точнее, в стиле Королевы Анны. Дом был двухэтажным, с высоким просторным чердаком под угловатой крышей, и Башенкой на одном из углов дома, образовывавших «третий» этаж. Стены дома, цвета бледной розы, были украшены резьбой, и кое-где скромной лепниной. Фундамент дома был высоким, и массивным, сложенным из крупных разнокалиберных камней, а входы и выходы из дома начинались с небольшой веранды на крыльце. У дома было несколько крытых балконов, и множество окон, выходящих с самых разных сторон строения. Таким этот дом был в самом начале своего строительства. А потом, по всей ивдимости, постройку решили расширить. Так как из восточного угла здания, которая была сделана из каня м венчалась высокой, узкой тубой, да не одной, а несколькими, шел узкий крытый переход в дополнительное строение, стоявшее за домом на небольшом возвышении. Это было высотой в четыре этажа, каменное и массивное пятиугольное строение. У него была высокая, покатая крыша, похожая на угловатый купол, с антеннами и флюгерами в виде мистических животных на самым его верху. Стены пентагона не имели окон, зато, были покрыты десятками, если не сотнями труб, стоков и металлических каналов, с каждой из сторон, переплетающихся и создающих ощущение, что перед ними гигантская, очень сложная клетка.
Когда Варлоки подъехали, их высадили из машины, вместе с вещами, они могли наблюдать свой новый старый дом во всём его величии. Со стороны казавшийся небольшим, на деле он был огромен, высотой как минимум 15 метров, а пентагон – и того выше. Здание было обнесено высокой, около шести-семи футов, оградой, металлической, с кирпичным основанием. Ограда поросла плюющем и ещё какой-то зеленью, а так же, на прутья её, и металлические украшения, в виде фигур различных птиц, были прикреплены замки. Самые разные, от мала, до велика, от старинных, до, кажется, новых. Здесь были сотни сотен замков, на которых кто-то нацарапал разные имена. В само поместье вели массивные металлические ворота. На левой створке ворот был изображен ангел, в доспехе римского легионера, и с воткнутым в бок копьём. Он тянул на себя свою створку. На правой створке был изображен скелет с кассой, и в балахоне, что был проткнут множеством стрел. Он так же тянул дверь в свою сторону. Оба они держались за восходящим из-за горизонта за ними солнца, в которое были вписаны массивные кольца-рукояти. За них нужно было потянуть, чтобы открыть дверь. Сама ограда тянулась в обе стороны от поместья. Кажется, Варлоки обладали обширными землями вокруг Морнингстара, как минимум, парой гектаров. На самой территории поместья так же был густой, слепой лес, его очертания, как и силуэты внутреннего садика, с прудом, и парой теплиц, проглядывались из-за щелей в ограде. Первым выбежавший из машины Корки, затормозил, и, статуей замер перед воротами поместья. За ним вышел Люкс. Следом Рита, за ней единовременно Доминик и Артур, а самой последней вылезла Мелиса. Выгрузив свои вещи, Варлоки могли пройти к воротам, что вели на территорию их фамильного гнезда.