Гайир-джи был не из тех, кто волнуется о тряпках, и порванная одежда была для него лишь поводом заказать новую. Тем более если рвет ее на тебе красавица-полудемон.
На секунду ему показалось, что его поглотила полная, последняя тьма, но даже если это было и так, кровь настолько ударила ему в голову, что если бы Визареша потащил бы их в Дом Лжи или решил бросить в реку из расплавленного металла, он бы и тогда не выпустил свою искусительницу.
Но Гайир-джи вместо ада оказался в невесомой пустоте. Здесь не во что было упереться, не на что встать и некуда упасть. А когда нет ничего вокруг, ты не знаешь, замер ли ты в толще времени, как мошка в янтаре, или со страшной скоростью летишь неведомо куда. Сердце Гайир-джи помимо его воли дрогнуло и упало куда-то в область живота, к Свадхиштхане. Язык остановился, руки сжались, но в них не было силы.
Вполне вероятно, что разум воина, стиснутый с одной стороны волей, а с другой невозможностью находиться в этом месте, потому что и местом оно не являлось, не вынес бы испытания. Но по счастью только в этом безвременном безместье Гайир-джи и мог вспомнить то, чего никогда не видел, потому что тогда глаза его были незрячими — он вспомнил утробу матери, красавицы Падмавати. И словно в утробе ему стало спокойно и безопасно, и все сомнения о том, где он и как он может здесь быть, улетучились. А в памяти, цепляясь друг за друга, возникли чувства его родителей. Нежность и бережность, с которой мать вынашивала плод. Страсть, с которой отец брал ее на свадебном ложе. В тот день, когда еще любил ее.
И сердце сползло еще ниже, в Муладхару и стало биться ровно, и все сильнее.
И Гайир-джи уже не думал ни о месте, ни о времени, и неважно было, что "здесь" не на что опереться или упасть — он падал на нее, а она на него. И смысл был только в том, чтобы сплетаться, сплетаться, как мощные стебли, и нагреваться друг об друга, и впиваться, и отступать, и нападать, и изнывать, и быть плотью, которая хочет, и быть мечом, который разит, и быть кровью, которая бежит по венам, наполняет сосуды, и вздыбливает плоть. И быть криком. И быть болью. И быть зверем. И быть началом. И быть силой. И жадно пить ее тело и ее силу. И давать напиться собой и своей силой.
И в конце закончиться — и умереть.
А потом воскреснуть.