Кот уселся у дороги перед развилкой. Развязал горловину своей заплечной сумки, достал кусок сушеного мяса и принялся срезать с него ножом тонкие полоски, отправляя их в рот и запивая теплой водой из фляги. Требовалось решить, куда идти дальше, а поспешных решений он принимать не привык.
Он пришел в эти земли, привлеченный слухами о большой заварухе. В мутной воде, как напутствовал юному Коту один из названых, всегда есть шанс для мелкой рыбешки выплыть наверх. Зачастую кверху брюхом, но что за жизнь без риска? А выяснилось, что воевать местные намерены с бабами. Это не совсем укладывалось у Кота в голове. Горские женщины, конечно, могли постоять за себя, и порой вставали с оружием в руках рядом с мужьями, чтоб дать отпор врагу. Но никому и в голову не приходило ставить их в стену щитов, или отправлять в набег на чужие поселения. Это, на взгляд горца, было то же самое, что косить вилами или рубить дерево молотом. Суть женщины в том чтобы дарить жизнь, а не отнимать.
И что за имя Кот добудет себе на этой войне? Девкоубийца? Титькорез? Сомнительная слава.
Да еще этот их, чужеземцев, дурацкий обычай развешивать человеческие головы вдоль дорог, вместо того чтобы предать останки огню, позволяя душе спокойно отойти в мир иной. Кот не умел говорить с духами, как отмеченные Великим Барсом шаманы, но и так почти видел, как призраки погибших вопиют, привязанные к гниющей плоти, а над ними, подобно мухам, роятся бесы и демоны, привлеченные их страданием. И после этого чужеземцы утверждают, что чтят светлых богов! Отвратительно.
Закончив жевать твердое пряное мясо, Кот упаковал остатки трапезы обратно в сумку и закинул ее на спину, поверх дремлющего в ножнах Хексзара. Здравый смысл подсказывал, что искать работы мечу лучше было бы на пограничье. Там всегда неспокойно. В столичную суету ему не хотелось, кроме того, там и без него наверняка хватает наемников. Однако юную душу горца, с которой жизнь ржавым ножом еще не соскребла тонкий налет романтики, так и тянуло к морю. Он никогда его не видел. В земли клана Барса откуда то с юга однажды пришел проповедник Ахура Мазды, седой старец с темной, изрезанной глубокими морщинами кожей. Прежде чем лихорадка доканала старика, он часто говорил Коту, тогда еще совсем котенку - на небе только и разговоров, что о море. И в глазах его проглядывало что то такое...
Так тому и быть. Горец решительно зашагал по дороге, ведущей к побережью.