Демоны сумели таки его зацепить. Как же так?
Разве он не избраный воин Господа?
Раны болели, зверски болел каждый сосуд, где текла отравленная, порченая кровь. Лицо и вовсе пылало, будто облитое кислотой, так что хотелось сорвать кожу с черепа и сунуть в холодильник.
Но хуже всего было осознание собственной уязвимости. Как же так, малыш Хесус? Почему лишил защиты именно сейчас, в час финального испытания, в час Страшного Суда?
И пришло понимание. Он заблуждался, был жестоко обманут, и уготована ему судьба не карающего ангела, но мученика. Суждено ему быть растерзанным дьявольскими отродьями в этом клоповнике на краю света, во имя... Во имя чего? Неважно, ведь он пешка, разменная фигура. А покарать неверных избран кто то другой. Кто то другой здесь, но кто?..
Уж верно, это не та блондиночка, что стреляла в блудницу со змеем. Эту уже принесли в жертву, и теперь она также пытается отведать плоти мученика, а личико ее, прежде довольно миленькое, напоминает нынче сушеный чернослив. Вот только у чернослива нет таких клыков.
...Терзаемый болью, а пуще того кризисом веры, Эль Брухо чувствовал, как слабеет хватка на рукояти мачете, замедляются движения, а тело сковывает смертный холод. Но не собирался сдаваться так легко.