Я одобрительно киваю, глядя на плошку-закуску. Хозяйственная! На нож же на всякий случай стараюсь не смотреть. Сицилийки травили мужей, а я вот сразу вспомнил печальный случай, когда супруга уже пост-фактум наказала своего "гулящего" мужчину. Примерно вот таким вот ножом... И больше он гулять не может, не смотря на все ухищрения современной медицины. Не успели, понимаешь ли, приделать... Отмерли окончания...
И всё же хочется, хочется произвести впечатление, хотя умом понимаю, что это - мальчишеский фарс. Осанку попрямее, взгляд посмелее и поразвазяаннее. Приходится одёргивать себя... потому что не нужно молодиться. Нужно быть тем, кто ты есть.
Понравился бы Арише "дядя Саша" в худшее своё время? Нашли бы они общий язык с Всадником, как это сделали их инфернальные покровители? Всадник был наглым, дерзким и злым. Он был... жестоким, потому что был кулаком своего воинственного повелителя. А Маркин... Маркин совсем не такой.
Кто был бы лучшей парой для обольстительной Меченой?
Я невесело улыбаюсь, глядя на своё отражение в лезвии ножа. "Парой", то же мне. Что ты о себе возомнил, донжуан иркутского уезда? Прибыл такой весь из себя, на старых воспоминаниях, леденец подарил, и девушка тут же должна тебе на коленки прыгать?! Эти... нелициприятные... ассоциации немного отрезвили.
Ровно до того момента, как я снова взглянул в глаза Ариадне. И тёплое сибирское лето вновь разлилось по телу приятной, искристой волной. И в голове одна за другой плывут, словно кораблики по Оби, мысли. А вдруг?... Чем чёрт не шутит?... Дерзай! Чего тебе, в сущности, терять, Маркин?
— За свободу, — со слишком грустной улыбкой говорю я, когда коньяк уже разлит в бокалы. — За свободу воли. За свободу от стереотипов. За свободу совести.... За неё, родную. За Свободу!
Поцелует ли она меня ещё раз? Не на брудершафт же пьём... Но в душе звенит эта мальчишеская надежда... А вдруг?!