— Конечно, встретимся, — уверенно отвечаю я в трубку. — И перетрём, и разольём, и порежем тоненькими ломтиками, как в старые-добрые. Постараюсь сегодня вечером заглянуть.
Возвращаю трубку полицейскому и не могу не добавить с мечтательной улыбкой:
— Ах, какой мужчина! Настоящий полковник!
Это я конечно о Петре.
Когда мы снова остаёмся одни - без лишних глаз, ушей и автоматов - и вязкая, опасная аура Изнанки снова наполняет комнату, я перевожу взгляд с Ксении на Корнета. И из ободряющего он становится очень тяжёлым. Неприятным. Словно бы сапог, который вот-вот на шею наступит.
Или копыто коня, которое раздробит череп.
Можно было бы позлорадствовать. Позубоскалить. Ткнуть Корнета в лицо - мол, говорили же тебе. Предупреждали. А так, и девушек напугал, и сам предстал не в лучшем виде. И я бы не удержался... Лет этак -дцать назад.
Но староват я для этого.
— Добрый день, — вежливо улыбаюсь я госпоже Мцеславской. Помнит ли она меня вообще? Вот и проверим.
И снова кованой подковой-взглядом по Корнету - БАХ!
— Господин Корсаков, — веско говорю я. — Давайте-ка с Вами отойдём и побеседуем с глазу за глаз. На кухоньку сходим, чаёк заварим. Если Вы не против... Найдём удовлетворяющий ВСЕХ выход из этой ситуации.
Если вдруг кто-то начнёт чудить, то у Пятнышка хватит ума и умения, чтобы меня кликнуть. А там, на кухне, и револьвер мой заодно. Прихвачу его. Не хочется при девочке и её матери разговаривать о "делах", особенно о неприятных.
Пятнышко, похоже, Сказочнику не поверила, насчёт отца-то. Или не осознала ещё. Ох... Заберу её, теперь уже твёрдо и окончательно решил я. Попробую по-доброму, но если не выйдет...
Выйдет. Должно выйти! Не 90-е же.
Я взглядом подталкиваю Корнета к кухне и как бы невзначай так, скользом уточняю, возвращаясь к моему предыдущему предложению:
— То есть, от защиты и покровительства леди Глайстиг Вы, господин Корсаков, отказываетесь?