- Поехал-то он один, но куда - можно догадаться. В лесу, как Воло говорил, есть огромная скала, а на ней глаз красной краской намалеван. И вроде как высоко намалеван-то, до него и не добраться так сразу, с земли. Ну, наши до той скалы не ходили, хотя верхушку ее видно, ежли на дерево влезть. Вот кроме скрюченных деревьев да этой скалы в лесу и смотреть-то не на что, разве на подберезовики с подосиновиками, и то нонеча лето сухое, не пошли еще, одни мухоморы пруть. А что касаемо - не говорил ли с кем - так я ему не нянька. Ну, конечно, раз сказал, что в лес поедет, набежали лыцари из местной шпаны. Просили с собой взять, да их мамка не пущала, и правильно делала. Кабы на Эрика мамка нашлась, не искали бы его тут за вознаграждение.
Тут в трактир зашел Фрестин, держа в руках новоприобретенный сувенир, и Лита обернулась к новому посетителю
- Эй, парень, воловские монеты не принимаем, если что! Ой, так это ж ты свою пристяжную Эрику одолжил. Вот, тут добрые люди шукают, кто с Эриком говорил. Вот, он самый и говорил! Ну-ка парень, давай, как на духу, куда ты нашему потерянному лорду путь указывал! Поболтали значит о всяком, а тут один гуляет себе, сувенирчики кует всякие, а другой сидит сейчас на пеньке, мокрый, холодный, голодный и некормленый! И не стыдно тебе, дурья твоя башка! Ладно Эрик, дурья башка, а у тебя-то что, тоже умом поврежденья? Отговаривать надо было, а не уговаривать! Моя бы воля, сожгла бы все эти воловские книжки, одна морока из-за них!