Дагон прибыл в Полупутье первым из тех, кто собрался искать лорда Эрика. Впрочем, сам благородный отпрыск потусторонних сил искал скорей предмет собственного интереса, чем потерянного дворянина, надеясь, что попутно выйдет и на его след. Два часа форы позволили Аббадиону достаточно подробно ознакомиться с поселком - скорей деревенька, чем город, всего с дюжину дворов, но дома зажиточные - мощные каменные основания, первый этаж вполне соответствует утверждению "мой дом - моя крепость". Каждое хозяйство обнесено забором, где плетень, а где и декоративная изгородь в виде столбиков из плитняка, между которыми установлена деревянная решетка с полукруглой аркой, увитая плющом и кустами полудикой малины. Несмотря на зажиточность, местные не чурались обычной деревенской торговли - на воротах встречались таблички вроде "парное козье молоко", "свежие яйца", а в одном хозяйстве предлагали купить даже целого молочного поросенка, а хрюканье и визги из-за забора ясно давали понять - владелец вполне готов к оптовым заказам.
Из развлечений туристов была разве что таверна, к которой местные пристроили небольшой храм Йондаллы - кажется, близость к природе и любовь к простым житейским радостям убедили местных людей уверовать в божество пантеона другой расы. Кроме того, у одного из домов работал на улице кузнец-чеканщик, предлагающий людям практичным починку повозок, правку оружия и инструмента и перековку лошадей, а простым зевакам - различные сувениры с профилем Воло, вроде монеток и значков. Из внешних связей Полупутье могло похвастаться только одной - через этот городок проходил торговый тракт к городам на востоке Хребта Мира, и многие караванщики делали здесь остановку перед долгой дорогой через дикие земли, граничащие с топями.
Нелюбезный со всеми подряд Дагон ожидаемо сидел в углу таверны, пытаясь выстроить невидимую стену между собой и участниками свадебного торжества. Волей-неволей он стал замечать, что на этом празднике жизни есть не менее кислые лица, чем его собственное. Один из таких недовольных подсел к нему, пытаясь начать беседу
- Эх, молодежь теперь вообще старших не слушает! Вот в былые-то времена... Эх... Полупутье-то, мил человек, между прочим, на костях воинских построено! Вы, я вижу, тоже не рады нынешним обычаям. Моё имя - Ренли Блэквинг, и я, к несчастью своему, дед этого беспутного паренька, который называет себя женихом только по тому праву, что засадил невесте до свадьбы. Эх, мало я его розгами бил... Может, выпьем с вами пару паначиков крепенькой настойки, да поговорим о былом? Я еще помню по рассказам те битвы с орками и прочей нечистью, что бушевали здесь пару веков назад.
Здесь же, на свадьбе, присутствовал и Рэндал Морнингстар, никем не узнанный, одетый странствующим паломником, и никого толком не интересующий. Мало ли людей в дорожной пыли присаживаются поближе к теплу в тавернах? Мало ли людей на старости лет решают отправиться в путь, чтобы искупить свои грехи? В конце концов, что толку от этого старичка на деревенской свадьбе, да он небось еще и воняет? Веселье не обходило его стороной, нет. Оно просто протекало сквозь Рэндала, как будто он представлял собой пустое место. Интересно, как бы изменилась реакция присутствующих, если бы они знали, что при желании это "пустое место" способно лишить их не только кошелька, но и жизни, и удалиться с тихим покряхтыванием и жалобами на радикулит?
Дин, Ярг, Фрестин и девушки не стали торопить события, и ехали на повозке с той скростью, на которую был способен Стэдиголтонд, что в переводе с дварфского означало то ли "Дряхлый бочонок эля", то ли "Бочка выдержанного пива", смотря по интонации, с которой произносилось. Сокращенное "Стэди", которым дварф понукал своего мула, можно было перевести как дружеское "старичок", и животинке, кажется, было по нраву.
Пока все выступали на свадьбе, Фрестин отвлекся на уличного кузнеца. Что-то знакомое было в его фигуре и в том прессе для чеканки... Ну точно! Он же был здесь, и превратил один золотой в "платиновый Воло"! Перед мысленным взором Колвера предстала золотая монетка, на которой был отпечатан профиль знаменитого барда и путешественника, покрытый тонким слоем неизвестного Фрестину металла. Может быть, даже платины. Интересно, кому он ее отдал? Или сперли?
Тем временем, остальные четверо устроили настоящее представление. Жениха и невесту сначала сложно было найти - несмотря на зажиточность деревеньки, с приданым у них, кажется, было худо. Парень был одет в расшитую красной нитью белую рубаху и красный кафтан, который определенно был ему великоват. Суконные брюки и полированые кожаные сапоги, идеально сидящие по фигуре жениха, кажется, были его гордостью - не иначе, как он купил их на свои деньги, или даже сшил себе сам. А вот все прочее определенно одолжил на день. Невеста была в традиционном платье для Бельтайна - салатовое, из тонкого сукна, с поддельным золотым шитьем и вставками накрахмаленных кружев в разрезах, оно не стесняло движений в танце, но не выглядело таким уж парадным. Многие присутствующие дамы из старшего поколения выглядели куда богаче. Впрочем, куда им было до естественной красоты молодой - чуть скуластое лицо, вытянутое, как будто с эльфийскими чертами, блестящие, выразительные глаза и обворожительная улыбка. Не то что кислые рожи бабулек, неодобрительно посматривающих на живот невесты и ее осанку. Однако заподозрить ее в беременности пока что было сложно, разве что к спиртному молодая ни разу не притронулась.
Выступление оказалось весьма кстати, и довольно разнообразным. Мелочь сыпалась ото всех гостей, и от грустных, и от веселых. Однако, когда бродячая труппа закончила, люди стали расходиться, ворчливо замечая, что дел еще невпроворот, а еще на эту свадьбу зачем-то пригласили. В таверне осталась только молодежь, человек двадцать.
Трактирщица благодарно кивнула артистам