Рамон попал в Ад.
Не тот, что с чертями и котлами с раскаленной лавой.
Тот, где погибают души, едва касаясь бесконечной пустоты.
Рамон летел через немой космос, чувствуя, как холод заползает в ноздри и рот, сковывает его лёгкие ледяной коркой, превращает его внутренности в единый замерзший кусок. Перемена была настолько внезапна, что разум начал стремительно угасать от ужаса и боли. Воспоминания о том, что произошло за два дня в Мехико, растворились в тьме, как космическая пыль. Вся его жизнь, от рождения до этой минуты, превратилась в ничто, слилась с вечной пустотой.
Рамон видел бога. Будто во сне, он точно знал, что холодный силуэт на краю космоса принадлежал Ицпапалотлю. Или Отониэлю. Рамон не рассуждал об этом. Для него смысл слов исчез, как кислород и вода исчезали из его организма.
Продолговатый и вогнутый, как человеческая почка, массив из розово-фиолетовой плоти был больше любой планеты или звезды. Семь фасетчатых глаз были на верху массива, едва мерцая во тьме. Тысячи рук, толстых, тонких, длинных, коротких, когтистых, обросших камнем, усеянных шевелящимися присосками - все они быстро дёргались в пустоте, словно танцуя. Два крыла, исчерченных древними, запретными языками, напоминали крылья бабочки.
Рамон каким-то образом сумел узреть одну из надписей на крыле бога.
Она была на испанском.
"Ты будешь моим рабом".
***
Тяжелая деревянная дверь церкви с грохотом распахнулась. Рамон вылетел из проёма внутрь, в главный зал, и больно ударился лбом о каменный пол. По залу разнеслось эхо.
- Я знала, что ты справишься. Мой бог гордится тобой, Рамон, - спокойно произнесла Летисия, которая закрыла дверь за собой.
- Ебать в рот! Вы кто такие?!
В церкви Санта Бланки был единственный прихожанин. Рамон, поднимая глаза, смог узнать его после недолгой концентрации. Это был один из людей Маргариты, что сидел с ней в "Кадиллаке", когда Луис высадил ей мозги.