Удивительно, но вдруг, без всякого предупреждения, Сайго Рю посвятил оду Сенрюдзаэмону. Стихотворная песнь была странной, ритмический рисунок необычным, явно где-то позаимствованным. Видимо молодой копейщик много где побывал и побродил, потому что каждый раз выдавал что-то совершенно новое и непредсказуемое.
Теперь настал черед самурая слушать про себя. Сохранить невозмутимость лица, не покрыться румянцем под бородой. Только поймать взгляд юноши и приложить руку в жесте благодарности к груди, там где было сердце. Немного не такое горячее, как было, но тем не менее настоящее. Даже как-то полегче стало идти.
В дороге созерцал самурай то, что происходило в скорбных землях Сычуани. Пусть это были не его земли, и не земли его даймё, и не земли его Императора, всё равно неправильно было, чтобы земля была пустая. Сады должны плодоносить, пашни - родить, люди - работать. И так как теперь мыслей у него в голове стало вдруг заметно больше, чем раньше, решил Сенрюдзаэмон вспомнить ту самую мысль, что отложил на потом. Будто кусок янтаря в закрома хаори.
Напряг свою мыслительную мышцу - другого сравнения не нашлось даже теперь - и принялся опять размышлять про железо, про рудники, про полезные железные вещи такие как: гвозди, подковы, кандалы, плуги, сюрикэны, косы, серпы, пилы. Вдруг теперь придет понимание и осознание этой глубокой мысли, пришедшей из-за облаков?
За размышлениями пролетело время и вот они неожиданно оказались перед колодцем. Он определенно был волшебным - вон, следы какие странные вокруг, явно ёкаи натоптали, пока стадами бродили. И огоньки вокруг вились, словно мотыльки. Или светлячки. Или марево над костром. Или огни даоса Эрима, о которых любят рассказывать европейские моряки. А может они не были таковыми? Что же представляли на самом деле?
Не стал идти вперед Тецумори Сенрюдзаэмон. Не от трусости, потому что трусом он не был, а из-за желания на этот раз разрешить вопрос интеллектуально. Хотя бы попробовать, в самом деле.