Тело отправилось на обочину. Не было бочки, чтобы похоронить, но это и не важно. Наверняка этот парень служил другим богам и исполнял в жизни другие ритуалы. Его дух обретет покой, а тело - лишь бренная оболочка. Тем не менее Сенрюдзаэмон потратил несколько мгновений, чтобы помолиться ками, оберегающим эти горы, а еще произнес буддистскую мантру.
Размышляя о судьбе, о самураях и их жизни, воин смотрел на других. Вот Кио-сан достает цветок и вмиг тот увял. Была пробита голова Рохо Масару, или же нет? Просто грязь попала и кровь, которые он смахнул со своего лба рукавом.
Подошел к синьскому философу Сайго-сан и говорит ему слова. Странная рифма, не похожа на нашу, но в ней ощущается что-то особенное. Какая-то сила. Красивые слова.
Одна мысль только зацепилась за ухо самурая, засела в голове, словно сверчок. "Лидер", "лидерство". Служение господину было главным в жизни самурая. Готовность принять решение было определяющей чертой великого воина. Вот только не видел Тецумори Сенрюдзаэмон лидера в Цзоу Мине. Это был интересный человек. Начитанный, умный, поэт и философ. Мастер каллиграфии и безусловно - мастер меча. Но что-то... какие-то демоны слишком сильно терзали подданного Поднебесной и самурай не в первый раз это видел.
Тецумори Широкумадзаэмон-сама, дед Сенрюдзаэмона, больше всего не любил горделивость. Однажды во время беседы один самурай сказал ему, что он единственный из всех собравшихся, кому можно доверять безоговорочно и что он готов умереть за деда в любой миг. И тут же Тецумори-сама вскочил, повалил на татами глупца и избил до полувздоха. Дед был в ярости и ужасен в этот миг, словно тысяча демонов, а потом сказал: "Я вижу только гордеца перед собой! Не надо много на себя брать, потому что можешь не вывезти!" Слова были простые, но Сенрюдзаэмон их запомнил.
Лучник держал в руках засохший Небесный Цветок. Признаться честно, даже после того, как Цзинь Жолань рассказала легенду, желание попробовать на вкус Цветок не убавилось. Скорее наоборот! Любовь жителей страны Восходящего Солнца к еде, особенно к необычной еде, веками будет оставаться их отличительной чертой. С каким удовольствием читал Сенрюдзаэмон трактаты о ёкаях, где в примечании указывалось, какие части тел можно было употреблять в пищу и какие были особенно вкусными. Очень это было по-японски - демоны демонами, а съесть их никто не запрещает! Вот и теперь, глядя на сухие лепестки Сенрюдзаэмон ощущал тягу к тому, чтобы его попробовать. Ну, хотя бы один.
Подойдя к лучнику, самурай присел рядом и показал на раскрытую ладонь:
- Кио-сан, а мог бы я взять один из лепестков? Красота Цветка не отпускает мой ум с того момента, как я увидел его сидя на дереве, - про себя же он думал: "Наверное на вкус как нори, такие же сухие на языке и терпкие".