- Вот так надо работать. Учись, подмастерье. - прокомментировал вскочившую и начавшую исполнять свой паладинский долг Неммонис.
Усевшись поудобне, дроу вновь осмотрел лагерь - их много, поднимут всех, кто нужен, позаботятся друг о друге. По крайней мере тот, кто еще дышит может расчитывать на то, что не умрет в ближайшие несколько ударов сердца.
А вот о себе стоит позаботиться. Подумать только: Берглин и первым делом вливает свое зелье и не в себя. Пожалуй, нужно будет сказать Дивиду чтоб упомянул об этом в своих песенках. Пошарив взглядом вокруг, дроу не нашел ничего, подходящего для того, чтоб закусить, не в том плане чтоб сожрать после выпивки, а чтоб приглушить боль, ну или хотя бы не орать. Поэтому он достал два арбалетных болта, а после короткого раздумья еше и третий, после чего зажал их все зубами. Он не стал пробовать, а сразу начал понемногу тянуть остатки копья со спины. И может быть он мог бы делать это быстрее, если бы было удобно. А так - неудобно и больно. Адски больно. Лечебная магия “приклеила“ обломок к его внутренностям, так что неудивительно что после пары попыток у Берглина начало темнеть в глазах и появилось желание просто лечь и умереть. Особенно оно обострилось, когда он почти вытащил остатки копья - легкое как будто вспыхнуло, а дышать стало гораздо трудней. Осталось напрягаться совсем немного, но руки упрямо не хотели фиксироваться на скольском от его же крови обломке и скользили.
На глазах дроу даже выступили слезы - нехватка воздуха или очередное осознание близости собственной смерти? Обидно было бы умереть после боя, в котором ты с горем пополам, но выжил.
И вот с глухим стуком копье втыкается в щит позади.
“Взять склянку с зельем и выпить!“
Проклятое стекло скользит, не держится в мокрых пальцах.
“Сука, только не упади. Закатишься под тела - убью!“
Последняя преграда - пробка. Даже жевательные мышцы ослабли, хватки нет и в зубах...
А шум в ушах все сильнее и сильнее, с каждым “Вшух!“ в глазах все темнее и темнее...
Чпок!
Тепло.
Спокойно.
Темно.
Шум отступает, как только по телу разливает тепло от дозы зелья, и темно, потому что глаза закрыты от удовольствия.
Не в этом ли прелесть боли? В непередаваемом чувстве блаженства когда она проходит. В сладости воздуха, доступа к которому, не было почти вечность.
Берглин глупо улыбнулся тьме и открыл глаза. Он поживет еще немного - не зря же осталось еще два бурдючка?
Выплюнув болты, дроу выбросил два - они были сломаны, и обратил внимание на все еще дрожащие руки. Что-ж, их нужно полечить, а значит первым делом нужно приложиться к бурдюку с чем покрепче, а потом уже можно и с варварами и с любой другой возможной проблемой разобраться.