- Да – просипел Заратустра, схватил кружку и сделал большой глоток. Чуть не поперхнулся. Закашлялся. Затем уже спокойнее сделал ещё несколько глотков. Вкуса не почувствовал.
Затем постарался сосредоточиться на существе походившем на мужчину. Полностью. Так что бы ни одной мысли, ни пол эмоции, ни что не вовращалось к ... той, второй.
-Да, хочу знать – слова получились такими же каким себя сейчас чувствовал Заратустра – слабыми, вымученными и избитыми. Во всех смыслах.
- Я хочу понять, почему вот так? Почему, если вы знаете и умеете куда больше чем те же протерианцы, почему происходит то что у нас происходит? – Заратустра слышал своё косноязычие, понимал что вопрос будет скорее всего тщетным, но все те смерти что уже приключились, и ещё наверняка случатся, вся та боль что была испытанна, и та что останется с ними навсегда, не позволяли ему замолчать.
– Зачем надо устраивать это... эту.... – он запнулся подыскивая подходящее слово, не нашёл:
– Какого чёрта, вы голубчики, сидите здесь, попиваете молочко, пари заключаете, и наблюдаете, как мы словно муравьи в коробке с жуками устроили свару? Вместо того, что бы самим появиться и всё объяснить. Научить? Разве так было бы не лучше?
Заратустра уставился на того, кого существо похожее на женщину назвало Бурьяном. Хотя куда больше, на взгляд Ионыча, ему подошло бы имя Монолит, или Вечная Скала, или «Чёртов Надменный Ублюдок!»
Ионыч с ужасом и одновременно восторгом почувствовал как в нём закипает жуткая злость на этих двух надменных, сильных и влиятельных существ. Он понимал что вся его ярость, самая жаркая и неистовая, будет не более чем вспышка спички, у подножия 27 километровой марсианской горы Олимп. Вот только это никак не помогало успокоиться.
- Ну? - Он почти выкрикнул последние слова. Заратустра глядел прямо в застывшую вечность, но всё же это было лучше чем тот кошмар что крылся в спутнице Бурьяна.