Вечер был пресным, и пресытил Манчини задолго до того, как начался. В свое время его пугали ремнем, приводом в полицию, разбитой головой, свинцом в груди, но никто не сказал Красавчику, насколько рутинной может стать его жизнь, если он свяжет ее с мафией. У капорежиме не было стальных нервов, и летящие, пока еще, мимо него пули по-прежнему холодили затылок, и дыхание учащалось, да только на одной из пересадочных станций он давно оставил способность жадно глотать виски после перестрелки. И не только виски, у Массимо пропал аппетит к вещам, которых он может больше не увидеть.
Красавчик редко проводил вечера в одиночестве, и речь шла не о женщинах, а о вооруженной охране. Временами, лишь шутки ради, капо бросал своим щенятам подачку с хозяйского стола, одну из тех пьяных накрашенных шлюх не по профессии, но по призванию, с которыми он безуспешно пытался забыться. Руби - другое дело, это даже не женщина, а красивая и дорогая вещь, с некоторых пор принадлежащая только Манчини. И даже не в его вкусе, но разве богатый коллекционер сам выбирает картины для своей галереи, если хочет поразить ими "знатоков искусства"? Руби придавала ему определенный статус - настоящего рвача, хищника, который хватает своими когтями все, до чего может дотянуться. Нельзя иначе, нельзя показывать пресыщенность, нельзя позволять хищникам помоложе забирать твою добычу, если это твои охотничьи угодья. Они решат, что ты сильно сдал в последнее время, что не хватаешь потому, что стал близоруким. Решат, что свои дела могут незаметно проворачивать прямо у тебя под носом.
Руби была его и только его, и Массимо не собирается делить ее даже с жадными взглядами охранников - ребят капо подбирал старательно, и не хотел выносить им мозги из-за пары слишком откровенных взглядов. От какого-нибудь "прыгнувшего с моста" второразрядного актеришки, перебросившегося с ней несколькими словами, с Красавчика не убудет, но хороших солдат он жалел. Словом, эта встреча наедине с минимальными предосторожностями была обычным ритуалом, не таким уж рискованным - и все же достаточно, чтобы добавить ему каплю уважения у ребят. Манчини видел немало расчетливых сухарей, все предусматривающих и никогда не выходящих на люди без десятка охранников, и где они теперь? Слишком часто показывали стае свой страх, да и были попросту скучны – плохое качество, если ведешь за собой молодых и нервных парней, одержимых жаждой красивой жизни и гордящихся привычкой убивать человека за одно резкое слово.
И вот она, совсем рядом, касается его плечом. Во всем своем блеске и совершенно нежеланная. Среди всех обвинений, которые выдвигали и выдвинут Манчини, было одно несомненно ложное – у Красавчика никогда не было “вкуса”. Особенно к женщинам. Перед мысленным взором капо проносилась родная сицилийская ферма, и девочки-смуглянки – простые, честные, без экивоков. Так мало людей в этом мире ценят их, если не считать многочисленного семейства, дни и ночи проводящего на страже их невинности. Не ценил и Массимо, когда его юность манило к сверкающим огням больших городов, чьи отблики пересекали океан и звали к себе молодых итальянцев. Капо еще мог бы найти себе такую, если бы не сделал выбор между любовью и собственностью.
Приход копов резко одернул Красавчика от размышлений. Конечно, эти придурки любят появиться на его территории только для того, чтобы показать кулак и пощекотать ему нервы – большинство из них просто брехливые собаки, не кусают, но облаивают всех вокруг, чтобы хозяева не лишали их костей за то, что они не сторожат дома. И все же не стоило расслабляться, среди них есть и бешеные псы.
- Спасибо, сладкая, ты нам очень помогла. Вставай, Манчини. Мы за тобой.
Просто прелесть…