Сколь бы не скручивались жгуты, сколь бы не ложились стежками на опалённые, кровоточащие серым веществом края раны в реальности, сколь бы не пытался их стянуть, всё было в пустую. Та только расширялась, выплевывая всё больше и больше вещества. С каждой секундой, брешь всё увеличивалась, и увеличивалась, и увеличивалась, полнясь и треща по швам от клокочущей с той стороны энергии. Стежок за стежком ложились жгуты на рану, стягивая её, и, стежок за стежком же, они рвались и расходились, сколько бы юноша их не накладывал. У любой силы есть свой предел. Есть свое ограничение. У силы Кроу оно так же было, как и любой другой силы. Как и у силы Алисы. Как и у силы Екатерины. Как и у сил их экзаменаторов. Ничто не было абсолютом. Ничто не обладало “мультититулом”, универсальной властью над сущим, всеми возможными эффектами. Нет. Кроу был силён. Он мог с лёгкостью вырвать душу живого существа из его оболочки, он мог насытиться любой энергией, но, к сожалению, и у его силы был свой минус. Даже крокодилы давятся - а парень, уж подавно, не мог совладать с большей силой, чем мог усвоить. Возможно, именно поэтому его магия не могла повлиять на разрыв в сути мира. Действия Кроу немного тормозили процесс распада, можно сказать, он не давал бреши расшириться, но, только начни он акцентировать своё внимание на чём-то ещё, как вся работа полетит коту под хвост. Борис лишь перевёл взгляд с дыры в реальности, на юношу, а от него к гадалке.
-...- Борис лишь бросил мимолётный взгляд на юношу. Он хлестко окликнул Пьеро, за секунду до того, как Катя закрутилась волчком по комнате, раня реальность,- К кругу! Я приму на себя волну,- и, развернувшись, здоровяк быстрым шагом направился в глубь библиотеки,а, вслед за ним, покатился и орясина. Он понимал чем грозит подобное действие для пространства. И, Борис тоже это понимал. Образ шакала, пожалуй, лишь на мгновение заставил здоровяка замедлиться, и, сказать что-то, но, сквозь глас гадалки нельзя было что-то четко расслышать, как и из-за треска медленно разрушающегося мира. Но, тем двоим на это было всё равно. И, Кроу, со всей верой в то, что он делает, передал Алисе всю свою энергию. На мгновение, сознание юноши по-настоящему прояснилось. И, до него, возможно, в тот самый момент, дошло одно странное наблюдение: ни крови, ни ран, ни всех тех повреждений, как Алисы, так и мира, он не видел, и, не ощущал. Была лишь чистая связь, тепло, нежность, забота. И, вливаемая им в девушку энергия. И, что-то ещё.... Когда это началось? Когда что-то чужеродное вмешалось в его мысль, и, создало иллюзию поверх реального мира? В тот момент, когда юноша стал активно использовать свою силу? В тот самый момент, как он выпустил из себя буйного духа? Во время прихода в библиотеку? Или во время гонки с манекеном? Или… даже ещё раньше? Когда всё пошло не так? Когда он неверно воспринял реальность? Всеми этими вопросами он мог бы задаться. Но, задаться ли? Ведь, Кроу ощущал, что его разум кристально чист. И, он ощущал в себе силу (что сейчас вдохнул в Алису). Его ощущения, его разум не мог его обманывать. Так ведь?..
Алиса тем временем, ощущала, как её наполняет сила Кроу. В начале, исчезла слабость, за ней и тяжесть во всём теле, вслед за этим, появилась странная легкость во всём теле. Эйфория. Внезапно, в голове всплыла сказанные кем-то слова. У любого маг был свой предел. Тот объем магической энергии, что он мог единовременно удерживать в себе, и, при этом, чувствовать себя комфортно, и, комфортно же этой энергией пользоваться, без оглядки на внешние факторы.Использовав энергию сверх лимита, маг мог навредить себе, использовав энергию, превосходящую в два раза лимит, маг вызывал в себе мутации и деформации, а, троекратное использование сил, пожалуй, могло и убить мага за пару секунд. Но, это использование сил. А что же хранение? Сколько тело мага может вместить полезной энергии, прежде, чем случиться непоправимое? Тело душелова, как у Кроу, могло вместить чудовищное количество энергии - такова была его особенность. Но, обычные смертные, как Алиса, или Катя, не могли держать в себе магии больше своего лимита долгое время. Там, тот человек, расплывающийся в тумане, говорил, что его предел - 13 секунд. 13 секунд с энергией в себе сверх лимита. Это было так, так как он никогда не развивал в себе серьёзно такое качество, как вместимость. Новички же не могли держать в себе энергию дольше 3 секунд. Правило лимита, превышающего стандартный вдвое, и, втрое, было честным и для этой ситуации. Догадывался ли Кроу о такой особенности, как вместимость его подруги? Мог ли он представить, что даже лекарство, если с ним переборщить, может оказаться ядом? Или же, он сравнивал всех магов с собой, искренне думая, что на всех распространялись либо одинаковые, либо совершенно разные правила? Эти вопросы, пожалуй, так и останутся без ответов. Наверное, на всё воля божья… Где-то в отдалении, пытался докричаться до троицы Пьеро...
Кроу ощущал тепло, свет, искреннюю любовь. Призыв остановиться, что исходил от Алисы, захлебнулся в этом мягком, тёплом свете. Он уже давно перестал подавать в неё силы. Как только тело девушки было наполнено осколками чужой силы, гот остановился. Теперь, он просто держал Алису в своих объятиях. Он видел, как её тело покрыла сеть трещин, а, через пару мгновений, тепло, исходившее от девушки обратилось в жар, но, разум вновь заволокла дымка... Его подруга была исцелена влитой в неё силой, а, раны в реальности, медленно разойдясь по поддельной библиотеки, разрушили эту лживую реальность,вернув их туда, откуда они уходили. Вокруг Кроу вилось три фамильяра, готовые услужить хозяину, где-то вдалеке, запыхавшись, сползла на пол Катя, упершись клинком в пол. А в его объятиях была ОНА. Его жрица. Его богиня. Его королева. Всё что у него было, так, кому суждено вершить судьбу мира, и, та, кому суждено разделить с ним самим судьбу… За окнами светило солнце, и, возвышались белокаменные стены незнакомого города. Поезд остановился. Они приехали. Добрались. Но, было ли это сейчас так важно? Ведь теперь у этих двоих была целая вечность. целая вечность вместе. Словно сквозь плотно закрытые шторы, луч света пробирается в погруженную в полумрак комнату, и, бьёт по глазам, заставляя проснуться, так и Алиса, быть может, привнесла в жизнь Кроу что-то новое. И, если посмотреть на весь пройденный им путь в ретроспективе, то, можно было увидеть, как он вырос над собой. У него была цель в жизни. Нечто, к чему бы он мог стремиться. Кто-то, кого бы он мог защищать. Что-то, за что бы он мог сражаться. Сейчас же, всем им нужна была небольшая передышка, перед новым рывком. День был долог, и, пожалуй, такого сложного дня, как этот, вряд ли бы нашлось в жизни троицы. Нет, конечно же, Кроу поспорил бы, что уж с его-то богатым опытом, нашелся бы хоть один случай, в сотни раз круче этого, но, его мы спрашивать об этом точно не будем…
***
Катя ощущала холодок. Как понемногу холодит всё её тело, как бьёт её дрожь, как медленно жизнь вытекает из нее. Она ощущала легкую.. беспомощность. Она облокотилась на что-то спиной, и, сейчас, погруженная в стебли высокой травы, могла наблюдать рассвет. И, металлические кусочки лезвия, торчащие у нее из живота. Надо было наверное… прижать рану? Кажется, если вытащить объект поражения, особенно такой крупный, то, тебя только сильнее начинает трясти, крови, конечно же, больше выльется. Она могла прижать ее правой рукой. рану. Одну из трёх. Почему правой? Ну, в левой была зажата импровизированная рукоять клинка, и, левая же рука лежала от нее в паре метров. Кажется, Пьеро в последний момент что-то кричал о том, что “там не пустота”. Неприятно вышло. Вспышка света, жар, Алиса что-то говорит Кроу, ВЗРЫВ, всё расходится по швам, и, Катю засасывает в белесую муть. Она вывалилась на высоком пригорке. Там, ниже, зеленел пролив, а, вдалеке, к острову приплыл поезд. Точнее, он почти заплыл в гигантское, белокаменное строение - подобие пирса, чем-то смахивающего и на самый обычный перрон. Поезд был гигантский. Настоящее чудовище. Эта махина, в длину достигает порядка полукилометра, высотой с неплохой такой дом, сталинку, пожалуй, и, обтянутая сверкающим на солнце металлом. Поезд мягко шел по воде, сбавляя обороты, но, за собой не оставляя даже кругов - водная гладь была спокойна, и, ровна, лишь мелкие волны сталкивались с покатыми боками гиганта, оставляя на том радужные брызги. Хотя, если присмотреться, можно было увидеть, как перед ним вырастают прямо на морской глади рельсы, а, уже за ним, распадаются, обращаясь в морскую пену и волны, расходящиеся вокруг. Что за чудо? От каждого вагона, на месте стыков, к воде отходили у поезда лапки-антенны, как у водомерки, с помощью которых, он, кажется, будто бы натягивал воду под собой, как пузырь. При подходе к станции, лапки аккуратно сложились, и, втянулись внутрь вагонов. Удивительное зрелище. Как было бы хорошо, если бы свет в глазах девушки так быстро не тускнел, и, она бы могла дольше насладиться видом на открывшиеся ей просторы. Когда в последний раз Катя была на природе? Там, в прошлом мире. Интересные вопросы приходят в голову, в самые, пожалуй, неподходящие моменты. Девушку бережно подняли. Краем глаза, она заметила долговязую, трясущуюся тень,что подхватила, кажется, её руку, и, пару мощных, мускулистых рук и щупалец, что подхватили уже её бренное тело, и, куда-то понесли. Сознание девушки провалилось во тьму…
***
Вы когда-нибудь взрывались от счастья и любви? Алиса теперь могла сказать, что, да, взрывалась! Потому что ровно в тот момент, когда её стали переполнять эти тёплые, безмятежные чувства, её тело обратилось в комок пылающей, магической энергии, и, попросту лопнуло, как мыльный пузырь. Но, тогда, возникает следующий вопрос: почему она всё ещё жива? Возможно, потому, что сила изначально стремилась помочь ей, преумножить её собственное могущество. Пускай, вливая в свою подругу энергию, Кроу, чей разум, возможно, был немного затуманен из-за переизбытка эмоций, превратил подругу в живую бомбу, но, всё же, всё было не так уж и плохо, и, она восстанавливалась. По немногу. По чуть-чуть. Как сейчас выглядела Алиса? Кто знает. Сейчас она лежала на полу библиотеки. Шея, будто бы у новорождённого младенца, не двигалась, и, не давала ровно держать голову. Голова сама предательски кружилась. Всё тело - оно было в агонии. Разум плыл. Она не могла собрать всё воедино. Постоянно лезли в голову глупые истории, одна абсурдней другой, какие-то образы, какие-то кусочки общего, целого…
Где-то, когда-то…
- Ах, чёрт, обожаю жизнь. Знаешь, прям, прям, даже не знаю, чёрт, это сложно объяснить, но люблю, до умопомрачения. Я не сторонник романтики и всего такого, я плох в метафорах, сразу предупреждаю, и уж точно понимаю, что жизнь, как и эти земли – вещи гиблые. Да и чёрт с ним, парень! Клянусь Энки и Искандером, какой бы бездушной сукой и безумной садисткой не была бы жизнь, будь она женщиной рода людского, из плоти и крови, я бы добивался её внимания, «её руки и сердца», её любви и местно в хладном, гранитном сердце, до последней капли крови. И не пожалел бы об этом до скончания времён!- хриплый голос разносился по наполненному людьми кафетерию. По запахам, жуткой толкучке и постоянному гомону, складывалось впечатления, что кафе медленно превращается в банку из бетона и отсыревшего дерева, а люди в ней в сельдь. Люди, да. Были здесь и не только люди, и они-то занимали небольшой свободный пятачок, в самом центре зала, который занимал всего один стол.
Столик тот был грязным, чуть замызганным и покосившимся, из-за того, что лет десять, быть может, двадцать, одну его ножку сломали, и когда культовый предмет мебели всех придорожных забегаловок чинили, то ножка потеряла в длине сантиметра два, а может, три. И теперь древняя подставка под дешёвую еду в картонных тарелках, кренился на один бок. Её подпирали книжкой сводом законов какого-то незнакомого города. Это казалось Джозефу в этой ситуации достаточно ироничным. Кто такой Джозеф? Голый мужик привязанный к стулу с одной из сторон стола. Росту в нём было около шести футов, он был сух и высок, с тёмной, не свойственной жителям Туманного Альбиона кожей, курчавыми непослушными волосами, цвета спелой сливы, вытянутым, чуть блестящим от жира лицом, узким аккуратным носом, большими глазами и широкой, «шулерской улыбкой», как называла этот оскал маман Джозефа. Широкий лоб, острый серый взгляд, неопределённая глубина и лёгкое безумие взгляда. Он был из тех, часто неприметных людей, которых не замечаешь, пока тот не заговорит с тобой и не приковывает всё внимание к своей крайне харизматичной персоне. Джо был жуликом, каких на свете многих, но, почему-то, он считал себя самым удачливым из всех жуликов, что есть на свете. И на том он прогорел. «Храбрый портняжка,- твердила ему маман,- Не делай ничего опрометчивого, не делай ничего дурного, если не уверен, что тебя не видят. Джозеф, сердце мамочки обливается кровью, когда ты так рискуешь. Пойми, сколь не был бы ты большой рыбкой в пруду, всегда найдётся тварь по больше!»- на эти слова он лишь высокомерно хмыкал. Теперь же он испуганно тихо хныкал, бичуя сам себя крепким словом, за то что так неосторожно сделал своё дело, за то что так опрометчиво себя повёл. Но, единственное, что его утешало, никто в этом мире не был бы готов к тому, что с ним приключилось.
Напротив, с другой стороны сидела, на вид, девочка лет восьми. Она болтала ногами, обутыми в розовые полуботиночки, поверх кристально-белых, чистых гольфиков, с узором виде бабочек. Одета девочка была в пурпурного цвета платьишко, с розовой пачкой и остроконечным колпаком с фатой на конце. Колпак был цвета сирени, с жёлтыми звёздочками по всей его поверхности. За спиной у девчушки трепетали прозрачные, отливающие радугой, стрекозьи крылья, и, чтобы их не повредить, она сидела на табурете, весело болтая худосочными ножками. Дитя нанизала на двух зубовую вилку, отбивную, такую кровавую, сырую и розовую, что кажется, повар и не жарил его вовсе, но, запекшаяся корочка бычьей крови, на румяном куске мяса, говорила об обратном. У неё был и нож, но в тоненьких, нежных ручках, кажется, не хватало сил, чтоб делить сырую плоть рогатого скота. Принцесса подняла на голого воришку взгляд.
- В чём дело, парень? Проголодался?- позволила себе высокомерную, кривую усмешку она, и проговорила хриплым, глубоким голосом. Ее прокуренный, полный жести и скрипа глас, подошел бы скорее старику в годах, или мужчине лет пятидесяти, в годах, с брюшком, проседью в прилизанных волосах. Желтыми от табака зубами, и костюмом тройкой, какой Джо представлял у стереотипных мафиози. Она всё ещё насмешливо глазела на него глазами, цвета бирюзы, без белка и радужки,- Понимаю, ты голоден. Это нормально, когда молодой, быстро растущий организм, не ест целый день, да ещё и едет голый в фургоне, переживая стресс. Но в этом плачевном положении ты оказался по своей вине, по вине своей самонадеянности, глупости и не учтивости,- на последних словах неведомая тварь поймала скривившееся выражение лица англичанина и помрачнела. Аккуратно положив вилку с куском мяса на стол, и утерев салфеткой с вышитым на ней кроликом, рот от крови, что стекала с губ и подбородку, она позволила себе расслабиться и расправить плечи. Пребывая в задумчивости, девчонка невесть откуда достала трубку, размером, как раз под её махонькие, аккуратные пальчики, и табакерку с резьбой виде головы импа. Она закурила и протянула своим глубоким, терпким баритоном,- Да, неучтивость сыграла в нашем предыдущем разговоре главную роль. Ты пришёл ко мне, на свадьбу одной из моих дочерей, вошёл в мой кабинет без стука. И попросил исполнить твоё желание,- пухлые щёчки малышки надулись, губки растянулись в кислой усмешке, а глаза недовольно прищурились. Он тяжко вздохнула,- Знаешь ли ты, Джо, сколькие до тебя, приходили и просили того же, в те знаменательные дни, когда дети мои заключали брак со смертными? Сколькие из них приходили, вежливо стучались, и, входя в кабинет, уважительно целовали мне руку и кланялись?- та зашевелила пальцами, показывая блестящий в лучах восходящего солнца рубиновый перстень. Он был стар, весь в тонких царапинах,- Ты хоть понимаешь, сколькие из них твердили «Крёстная Фея, Крёстная фея, прошу вас, выполните нашу просьбу, прошу вас, за это желание, за эту мечту, мы дадим вам всё что угодно!». Многие из них искали моей дружбы, совета, искупления грехов, прощения или праведного возмездия. Многие уже были моими друзьями, и их жизнь была подобна раю, в этой быстро развивающейся стране. Они были под моей защитой, жили в достатке и зарабатывали нехитрым ремеслом на кусок хлеба и стакан теплого молока. Кто-то из просящих были моими родственниками, кровь от крови, мой народ. Моя плоть, моя опора. И даже им я порой отказывала, как не было бы сильно мое желание. А ты,- фея скривилась,- Ты пришёл ко мне. Без спросу. Без приглашения. Без предложений дружбы и уважения. В светлый для меня и моего рода день. Вломился в офис. Назвал «соплячкой»,- тихое рычание послышалось за спиной у Джозефа. Там будто из ниоткуда появилось два накаченных, темнокожих нубанца, что избили его ранее, раздели, привязали к стулу и привезли в это кафе. Мужчина не дергался. Его не замечали, не обращали на него внимание, даже когда он кричал. Ни его, не девчонки с мордоворотов, для посетителей кофе не существовало, лишь официантка с запыленными глазами порой приносила девочке то, что она хочет. Крёстная Фея подняла ладонь, как бы давая своим псам команду «отставить»,- А потом, получив отказ на исполнение желание, попытался сбежать, да еще и ограбить. И я бы, если честно, закрыла на это глаза, если бы пытался ограбить меня – по тебе видно, что ты никчёмный маргинал, и не блещешь ни умом, ни сообразительностью, ни банальной храбростью,- мошенник пристыжено и чуть трусливо опустил взгляд,- Но пытался ограбить мою доченьку и ее жениха. Ты понимаешь, как сильно вляпался?- она склонилась к мужчине через весь стол. Посмотрела вниз и усмехнулась,- Что, Джо, холодно тут, да?- он затрясся от страха и злобы, сжав ноги,- Не тушуйся, я не из того сорта деми, что увлекаются вами. Не настолько я уж опустился за сотню лет,- презрительно бросила девочка,- Ладно, ты знаешь, почему мы здесь?
Джо непонимающе покачал головой. Его язык пересох, а горло превратилось, кажется, в одну из африканских пустынь. Вязкая слюна склеивала весь этот иссохший ад во рту у парня, не давая ему сказать ни слова.
- Мне нужны твои услуги,- Джозеф непонимающе моргнул,- Ты что, не понял?- девочка наклонила голову набок, и её хрип наполнился неподдельным удивлением,- Ты что, совсем тупой?- с секунду она изучала его лицо,- Ты хотя бы знаешь, кто я? Так какого чёрта ты ко мне полез?- парень передернул плечами в страхе, так как от девочки ощутимо запахло кровью, а атмосфера на их столике накалилась,- Ладно, ясно. Знаешь, парень, я не виню тебя,- как-то разом успокоилась Фея,- Порой так случается, что колесо делает оборот, и из всего сонма раздавленных под ним смертных, кто-то цепляется за спицу колеса. И по инерции, его подкидывает вверх, к тем, кто это колесо вращает. Ты как раз такой случай. Ты, конечно, всё ещё дебил, но в большей степени, тебе просто не повезло. А может наоборот, ты самый удачливый самонадеянный идиот, что я видел на своём веку. Меня зовут Оберон. Оберон Вайат, и я - Бог. Я дух знака и слова, а потому, покровительствую Знанию. Я из плеяды старых богов, что привезли сюда переселенцы во времена создания этой страны, и я же, всего лишь одна из эмблема, меня самого. Не смотри на этот вид, дитя – это, как кристаллизовались желания этой страны во мне. По их мнению, именно так должна выглядеть «добрая Крёстная Фея, исполняющая желание». Бред, я согласен, но, уж лучше так, чем никак,- она долго смотрела на юношу,- Ты, наверное, думаешь, что спятил. Всё это – твой бред, а сам ты, на самом деле, сейчас лежишь в канаве и мочишься себе в штаны, от того тебе так холодно. Нет, это не так, ты действительно в этом кафе. Люди не замечают нас лишь потому, что мы вне диапазона их видимости. Мы в Шеоле. Можешь воспринимать это как один из промежуточных слоев хаоса, где живут только Боги, и кристаллизуются «мечты и стремления» людей. Все мы – это мы, люди, такие же, как ты. Если нам, Богам, отрубить голову, или пробить сердце, или поранить так, что вытечет вся кровь, мы умрём. Нам также нужно есть и пить. Нам не нужно спать, это плюс, да, но в остальном, мы не отличаемся от смертных, пока в нас ни начинают верить. Тогда мы наполняемся магией, нашей особенной силой – силой людских стремлений. То, как нас представляют люди, этот образ, как бы, кристаллизуется, и становится чем-то большим, чем мысль, живым существом, и, сливаясь с сознанием обычного смертного, это мысль создает Бога. Мы, как бы, подконтрольные определённой линии поведения, клише, если пожелаешь, существа, с огромным могуществом, но, заключенным в рамки нашей индивидуальности. Мы активно влияем на мир смертных, ходим рядом с ними, работаем, живём, рождаемся и умираем. И порой, нм, мальчик мой, нужна помощь таких, как ты. Героев,- Крестная улыбнулась полными мелких, острых, словно пики, белых зубов в три ряда во рту. Она явно веселилась от полностью недоумевающего, напряжённого лица Джо,- Да, Герой. Мы их так называем. Они почти тоже самое, что и боги, только, они живут не за счёт веры, а за счёт легенд, сказок, фильмов, опер, книг и прочего, прочего, прочего, написанного про них. Ты тоже Герой. Герой за счёт десятков, сотен дел, написанных о твоём имени и всяких афер прокрученных тобой. Про тебя ходят байки, десятки баек, даже детям про тебя забавные истории рассказываю, ты знал? Знал, конечно, знал, и гордился этим. Сейчас ты, наверное, лишь недоумеваешь, откуда я это знаю, так? Всё просто, мы, в каком-то роде, похожи, одна нация, одного поля ягоды. И мне нужна твоя помощь, как ни странно. Я даже готов закрыть глаза на то, что ты вломился ко мне во время свадьбы. И вознагражу, по способностям. Исполнение желания – ну разве не заманчиво? Что скажешь? Чего ты хочешь.
- Я хочу…- он тяжело дышал, его скулы сводило а зубы стучали от холода. Глаза джипси азартно загорелись, но тут, же потухли,- Я хочу…- он сказал это задумчиво, не зная, что же ему попросить,- Я хочу… одеться. Да, это не плохо, мэм, эм, сэр, кем бы Вы ни были. И Хочу лапшу. Горячую. Она тут, кажется, продаётся,- Оберон вопросительно поднял бровь и щёлкнула пальцами. Громилы из-за спины парня вышли вперёд и вытащили ножи. Джо зажмурился. Два удара – и верёвки падают с него. А потом, они же, невесть откуда выхватили пальто и трусы, кинув их парню. На ногах у него всё ещё были высокие сапоги. Их Вайат, почему-то, решил с мошенника в дороге с ног не снимать. Или же ему не нравился запах потных ног Джозефа, да, это было вероятней.
Но, как и всё хорошее, даже небытие имеет обыкновение заканчиваться. Из череды воспаленных, больных образов, её вырвала чья-то сильная рука. Металлический гигант склонился над ней, разглядывая с интересом. Его тело было монолитным черным доспехом, с обилием шипов в позолоте, медалей, наград, он был, будто новогодняя ёлка, весь увешан наградами и боевыми трофеями, в том числе, и черепами, создавая впечатление этакого классического “темного лорда” или же рыцаря, на службе у зла. Властный взгляд янтарных глаз, и, пара рыжих локонов, что выпадали сквозь приоткрытое забрало, что, между тем, погрузило физиономию незнакомца в полумрак, лишь дополняли его образ. Он проговорил, что, они должны были дождаться Хильды, но, как обычно, пустили всё на самотёк. Вдали замаячил силуэт троллихи, что быстрым шагом, на ходу серее, и, становясь цвета гранита, в один шаг сократила расстояние между Алисой и собой, подхватив, лёгкое, как пёрышко тело девушки. Отчего она стала такой легкой?.. Когда её подняли на руки, она наконец смогла оглядеть библиотеку: в стене её зияла массивная дыра, открывая вид на незнакомый город, и, плещущуюся за бортом морскую воду, всё в библиотеке было перевёрнуто с ног на голову, всё подгорело, или, хотя бы немного было повреждено. будто бы тут прошёлся огненный смерч. На месте, где стояли Кроу и Екатерина, остались лишь следы-тени - такие бывают после ядерного взрыва, Это “атомные тени”, когда человек обращается в пыль, и, всё, что от него остается, это след на асфальте. Сознание вновь провалилось в никуда.
***
Нельзя извлечь урок из чего-то, что не причиняет нам боли. Нельзя получить всё, и, не отдавать ничего. Ведь, стремясь заполучить себе нечто желаемое, попутно, мы чем-то и жертвуем. Кто-то, на пути к своей цели ломается - они не слабы, нет, что в, просто, они не созданы для этой цели, для этой борьбы у них иное призвание. Кто-то выдерживает боль, и, справляется с невзгодами на жизненом пути. Каждый из нас, каждый день, имеет выбор: уйти, или же, продолжить терпеть боль, стараться усвоить жизненный урок. Кто-то уходит. Но, кто-то продолжает бороться, барахтаться, как лягушка, упавшая в крынку с молоком, и, продолжавшая барахтаться, пока не взбила под собой масло. Люди порой даже и не замечают, как меняется их жизнь, и, как меняются они сами. Как раз за разом, стойко перенося невзгоды, они закаляют своё сердце, облачив его в металл. Но, не все так сильны. У каждого свой запас прочности. Сможет ли юноша, с ожогами второй и третьей степени, что не так давно поступил в одну из московских больниц, справиться с тем, что приготовила для него судьба. Очнется ли он от небытия? Сложно сказать. На это лишь его воля. Порой иллюзии, что мы создаём для себя, слаще любой иной жизни. Может, ему вообще не стоит просыпаться?..