Винсент...
-...Как по мне, тут имело место недопонимание несколько иного рода. Но, да ладно, я не привык быть пессимистом, просто, хочу предупредить вас, что до сегодняшнего дня я был уверен, что у заклятья, что было наложено на вас, всего один обладатель, и, она находиться под заключением в тюрьме для чернокнижников и черных магов “Птичья Клетка”, за массовые убийства и испытание заклятий косвенной энтропии на живых и мыслящих существах. Меня крайне волнует то, что эта личность каким-то образом могла передать свои навыки кому-то. Обычно, это плохо кончалось, когда в руки легионера попадал черная магия. Тем более, такой мощности…- сказал своим бесцветным, и .как обычно ровным, лишь с небольшим оттенком задумчивости, тоном, Рипли, медленно плывя за Винсентом. Он не проронил более ни слова.
На месте оказалась вся та же компашка из Оккультного кружка, за исключением искомой девушки. На вопрос где она, они ответили, что та, скорее всего, “пошла перекурить с Торвальдом и Ло”, а то есть, ушла из вагона… в грузовой. Туда, откуда пришёл сам Винсент. Они разминулись? Или же что-то пошло не так. И она соврала своим спутникам, и .пошла куда-то ещё?.. Было не ясно. рипли лишь хмуро рябил своей плотной проекцией за спиной Винса. оглядывая всех здесь присутствующих. Послышался смешок. Сначала, Винс не понял, кому он принадлежит, но, потом, оглянувшись, заметил, что Рипли блекло улыбается, глядя на членов Оккультного кружка. Что так развеселило его, что вселило на устах блеклую усмешку, было не ясно.
Кристина, Кира, Акира…
- И да… И нет. Я не занимаюсь торговлей временем и умениями, в том виде, в каком вы могли бы себе это представить. Я действительно торгую временем, но, я, как бы вам объяснить, дорогой клиент… монополист?.. Нет, не совсем верно. Я не могу найти такого понятия, мой словарный запас очень скуден, прошу меня понять. Но, чтобы вы понимали, давать и забирать время - это моя обязанность, но, ни желание, ни цель, ни стремление. Я даю вам время, и забираю его, потому что это часть моей природы, как для вас - дышать. Другого такого больше нет, и, заменить меня никто желанием не горит. Консультировать я не обязан - я и так заключаю сделки. Время - оно нужно всем, и, большинство ограничиваются простыми условиями и явными. понятными правилами, доступными механиками. Мне нет нужды просто всё усложнять своими, как я уже говорил, консультациями, это бы наоборот понизило количество сделок, что я могу заключить, ведь все бы знали правила, и, механики, и, я бы потерял инициативу в данном вопросе, как уже было с некоторыми отдельными личностями. Чтобы вы пополнили их список?..- он усмехнулся,- Такого желания у меня явно нет. Верхивер стоит 12 лет. Да, различные умения стоят по разному. Самые дешевые - это старый имперский стиль, потом идёт старая школа магии, потом новая школа магии, потом новейшая школа магии, потом пред магия, потом высшие школы магии, потом истинное волшебство, потом божественное провидение, и, в конце, языковая школа. Цены на них начинаются с года, и, заканчиваются 120 годами, каждое заклятье повышает или уменьшают свою цену, в зависимости от сложности и ранга уже внутри своей собственной школы, и, в зависимости от числа последователей школы. Так же все умения разнятся в цене по уровню овладения заклятьем. Так, кто-то способен сотворить магию, лишь по факту прочтения заклятья, а, другие, развили свой навык владения конкретным заклятьем до бессловесного уровня, и, даже интуитивного, а кто-то и до аналогового и концептуального. Каждый уровень владения в данном случае увеличивает цену на полтора года минимум. 6 лет максимум, в зависимости от типажа магии. Для самозащиты от подобных эффектов, я бы предложил вам…- он сделал максимально серьёзную физиономию,-...Адреналин! Запастись адреналиновыми шприцами. Это куда дешевле и проще, чем магия защиты. Можно, конечно, постоянно пропускать через свой разум магические потоки, строить ментальные щиты, или ловушки внутри сознания, можно изучить заклятья блокировки, или же техники укрепления разума, но, суть одна и та же, понимаете?.. А стоит разок вколоть в сердце адреналин, то, в твою голову не полезет даже сильнейший псионик - выбросы адреналина очень опасны для мозгоедов, стоит тебя накрыть волной - как твой мозг начинает плавиться, а, отключиться от разума жертвы не так уж просто. Конечно, некоторые заклятья, как те, что создавал Маркиз, имеют защиту от подобных вандальных приливов, но, опять таки… сколько пользователей подобных заклятий?..
Альтерон решил предаться воспоминаниям. Со стороны они выглядели несколько иначе, чем он привык их помнить. Вот Акире 5 лет, он играет в футбол с отцом, коротеньких ножек не хватает, чтобы поспевать за отцом, он пытается его нагнать, а тот, смеясь, делает финт за финтом, обходя мальчишку, и, давая ему, радостному и розовощёкому забить гол, в ворота, о которые плечём опярся… кто?.. Вот первый класс школы, вот родители ведут его за руку сквозь гудящую толпу первоклашек, букет отягощает детскую ладошку, и, тянет её вниз, ему помогает поддерживать букет кто-то из-за спины. Череда обезличенных, пышущих краской зданий, сменяются чередой однотипных. серых построек, на фоне которых, живым дышащим мазком розового пламени, сквозь занавес графитовой обыденности, мерцает и танцует на ветру крона цветущей сакуры, кружа в воздухе лепестки. Вот игра в догонялки с друзьями, забег по коридору, под неприятные, строгий, но такой родной голос классного руководителя, и, лёгкий толчок, из-за которого мальчишка падает на пол, увязнув, кажется, в своей собственной тени. Подножку поставил кто. что ли?.. Вот ветер дует в лицо, из открытого окна, и, что-то тянет за футболку, назад. в тёплую квартиру, как с облаком горячего пара изо рта, на свежем ветру, улетучилась и храбрость, с решимостью, так и внутри всё наполняло нечто тягучее, сытое, довольное собой, но, низвергающиеся в депрессию юношу. Эгоистичное решение. Вот водитель грузовика пытается вывернуть баранку, поняв, что тормоза, по всей видимости, повреждены. Вот вместе с пламенем ревет на границе слуха зверь, но, зверь не может так реветь, с такой яростью. Такой болью. Звери не плачут. Он несётся к нему, вместе с оголодавшей волной яростного огня, и, стелющимся по полу ковром сизому дымку, вместе с черной гарью под самым потолком. Вот молния бьёт в землю рядом с ним. а горизон заливает стена дождя, заваливая вместе со стволом дерева, и тело юноши, а вместе с ним, скрывая во тьме толкнувший его в сторону силуэт. Он понимал - это был последний раз. Теперь это личное.
Картина за картиной. Картина за картиной. Жизнь менялась, неслась кувырком, о плане тут говорить было просто смешно - скорее. последние попытки утопающего схватиться за сдувающийся спасательный круг. Океан захлестывала его, тянул на дно, и оголодавшая волна, сдирала вместе с плотной оболочки с него, мясо, до самых костей, и, жадно высасывала силы.
Огонь всегда был его излюбленной стихией. Он пытался докричаться до него, в пламени шепчущего, тихо потрескивающего костра, тысячи, если не миллионы раз, он цыкал конфоркой газовой плиты, негодовал сгоревшим полотенцем. Это была, наверное, последняя капля, да? Пламя жадно пожирало сухие кости, бросаясь с одной старой, просушенной. пропитанной запахом дома балки, на другую, и, обваливая единственный оставшийся проход в дом, отрезало вход для спасителя. Холодо волной захлестнул душу, отрезав раз и навсегда безумный, полный безудержной ненависти, глас. Холод создал непроницаемый саркофаг в сердце мальчика. Раз и навсегда скрыв в нём танцующее пламя. Отец уходит из дома. Мерное, спокойное, ленивое существование, есть просто для того, чтобы поддерживать свое существование. Спать потому, что нечего больше не хочется в жизни, кроме забвения. Но потом, в груди юноши, сквозь толщу льда, пробился огонёк. Он пробил оттаявшую корку льда, что растопил свет, по имени Джулиан. Танцующее пламя медленно разгораясь, постепенно, меняясь разрастаясь, в начале разогрев нутро Акиры, а сейчас… А сейчас, стремясь сжечь его до тла. На пути к просветлению, прежде, чем стать Буддой, просветленным нужно пробудиться. Встать на новый путь пробуждения. Стать бодхисаттвой. Забавно, что бодхисаттва, кроме прочего, значит не только пробудившегося просвещенного, на пути к Будде, но и того, кто отринул путь и саму Нирвану, в единственном порыве спасти всё живое. Тот день, когда Акира встретил Джулиана, стал и тем днём, когда он встал на путь саморазрушения. Тем днём, когда из глубины его души было освобождено ревущее пламя. День, когда Акира вновь ощутил вкус жизни, стал первым из последних в его жизни. А эти, эти короткие 14 дней - всего лишь Гранд-Финал. Прежде, чем он проснётся. Что-то, издалека, тихо нашептывала ему это, пока юноша стал медленно ощущать, как к горлу подкатывает жжение, от, будто бы изжоги, только захватившей всё нутро, вместе с кишечником. Кто-то шептал. “Выход есть… он всегда был… просто шагни… и ты… и мы… и я… свобода от всего этого того стоит, да? И ты сново увидишься со своим ненаглядным стариком. как тебе, а?”. Корман юноши отягощает новый предмет. Лезвие канцелярского ножа. Как оно тут очутилось?..
- Могу,- коротко ответил парню Мазино,- Но, я уже говорил, что не буду заключать с вами сделки. У вас нет времени,- ответил Дасьен на вопрос Акиры. он обернулся к Кристи,- Соседний вагон - купе добровольцев. Выберите себе ту, на ручке которой висит зелёный флажок - оно свободное. Вы можете там отдохнуть. Да и…- он не успел договорить. Поезд качнуло, и, по всему вагону пронесся визг. Мазино кивнул всем присутствующим,-...С приездом. Желаю удачи,- поднявшись, здоровяк уверенным шагом зашагал куда-то в сторону грузового вагона. народ резко потянулся кто-куда, прочь из вагона легиона.
Команда Re…
- Что-то это что? Я вот что-то знаю…- загадочно протянул мужчина в рубашке с вышивкой. Теперь, Дима мог его внимательно рассмотреть. Он сидел на своём стуле, чуть сгорбившись, в тот момент, когда к нему подошёл Дмитрий, сложив руки вместе, на трости, и, опираясь подбородком о внешнюю сторону ладоней. господин мягко улыбался. Длинные, ниспадающие красивым каскадом волосы, цвета жженого сахара, были накинуты ему на плечи, облегая шею, и, парой прядей выбиваясь на узкое, пересеченное белым шрамом лицо, большинство волос было стянуты когда-то в конский хвост, о чём судили следы от ленты на них. Веснушки покрывали его немного смуглое, прямо и ровное лицо. Густые брови, озорные, золотые глаза, в которых отражалась вечность, и, власть. Нос с горбинкой, и, узкими дугами, лоб в морщинах, и, плотно сжатые, бледные губы. Лицо было гладко выбрито, пускай, по бокам виднелись следы щетины от долгого ношения бороды, или, как минимум, бакенбардов. Фигура у этого господина была невероятно тонкой и изящной, но, при этом, широкие, крепкие плечи, подтянутый торс, узкие, стянутые каким-то механизмом для облегчения ходьбы, бёдра и икры были отчётливо мужскими, выдавая в нем, при всей воздушности одежды, подтянутую, и, атлетически, плотно сложенную фигуру. Нарядный пиджак, на пару размеров больше положено, был накинут на плечи, делая свободными руки. Белая рубашка была обрамлена ажурными, черными кружевами у подвернутых рукавов и свободно расстегнутом воротнике, а, с шеи ниспадало ожерелье: простая, металлическая цепь, с двумя кольцами, нанизанными на нём. У мужчины не хватало безымянного пальца на левой руке. Он наконец проговорил,-...Я знаю рецепт блинчиков с клубникой. А вы?.. Вы что-то знаете, юноша?
-...- азиат лишь промолчал. Ему было не о чем говорить с парнем, тем более, он усиленно делал вид что его тут происходящее, и. вопросы в его сторону, не касаются. Его лицо было будто бы размыто. и, при взгляде на него, складывалось ощущение, что ты смотришь на мужчину вскользь, боковым зрением. Единственная деталь, что удалось бы выделить, пожалуй, близко стоящему Дмитрию, это тату на правой руке незнакомца. Три цифры. 999? 666? Было не понятно. И какая-то надпись. На японском, или китайском - хрен поймёшь. Девочка у него на коленях мирно спала, посапывая в рубашку отца. Он взглянул на Майка, и, лишь пресно отмахнулся. Дениса же, вышедшего из состояния слияния, пустота, кажется, решила оставить в покое. Он им теперь был безынтересен, беседу с ними он начинать. по всей видимости, не желал. Реакции на слова Майка было только негодование. Кто-то тяжело вздохнул, кто-то сквозь зубы матерился. Кто-то крикнул что-то про “тупого черножепого *кого-то там, было не разобрать*”, кто-то стал жаловаться подруге, кто-то просто спокойно сидел, кто-то самым наглым образом смотрел на майка с наглой улыбкой и прямым вызовом (франт на первом ряду, пугало и его подружка, тот азиат), кажется, это были одни из тех, для кого-то музыкант не был не только авторитетом, но, и его слова не были препятствием. Их физиономии прямо говорили “уж мы-то выйдем. можешь не сомневаться”. Они были на все сто процентов уверенны в себе. Оставалась загадкой для негра только галёрка, на которой сидели тихони, выражавшие свое недовольство лишь неясным бубнежем, и, никаки иначе.