Наверняка, такое бывало порой с каждым из нас, с кем-то реже, с кем-то чаще, с кем-то, почти постоянно. Вам сниться кошмар, влажный, затхлый, стоячий обжигающе холодный, как воздух в старой сырой подворотне, что скребет горло при каждом вздохе. Кошмар, настолько безумный, ужасный и отвратительный, что умом вы понимаете – нечто настолько невообразимо отвратительное просто не может быть реальным, не может быть чем-то близким, и, таким осязаемым. Но, сонный паралич не отпускает вас из объятий ужаса, а тонкая грань между сном и реальностью, с каждой секундой, что трепещет ваше нутро, стирается всё быстрее. Вы беспомощно сжимаетесь изнутри, или мечетесь в ярости, или пытаетесь отстраниться, в ужасе желая уйти из страшного места. Дыхание сбивается, и, кошмар превращается в ещё более безумный гротеск от недостатка воздуха и краткого падения в пустоту. Вы просто стремитесь к тому, чтобы оказаться в безопасности, всё, что есть в вас, сейчас стремиться к избавлению от кошмара. И вот, вас вырывает одним рывком из ужаса, и, просыпаясь, на промокшей от холодного пота подушке, скинув с себя покрывало, и, взъерошив спутанные, слипшиеся от пота волосы, вы делаете рывок, чтобы отогнать последние мутные обрывки этого неприятного эпизода. Ваше дыхание учащено, и, грудь хватает жадными глотками ночной воздух, впервые не способные им насытиться, вы было успокаиваетесь. Вы широко раскрываете глаза, расслабляетесь, чувствуете радость и облегчение, от того, что вновь оказались в безопасности, но, стоит оглянуться вкруг, и, кристальная ясность нового желания захватывает ваш воспалённый ум – вы хотите обратно, потому что настоящий ад – вот он, рядом с вами. Только… протяни руку, и прикосанись…
***
Злата ощутила, как маленькие, сухие лапки пробежали по оголившейся кожей, оставляя после себя лёгкое чувство, будто что-то мелкое и немного шершавое, провело сухим языком по животу. Говорят, кошки – лучшие хирурги на свете. Они всегда с утра каким-то чудом наступают вам на мочевой пузырь, и, ладно, если просто проходятся по вам всеми четырьмя лапами, так некоторые питомцы ещё задерживаются на вас на пару недель, напоминая о своём существовании и необходимости каждодневной кормёжки своей королевской персоны. Так вот, это всё враки! Ящерицы, эти подлые, маленькие лукавые чертята, в сто крат хитрее и подлее своих пушистых коллег. Пускай, они не такие привереды и обжоры (хотя кто их на самом деле знает?!), но хладнокровная мелочь любит греться рядом со своими хозяевами, особенно, если проводят с ними вместе много времени, особенно – в дороге. Вот и сейчас, Момо мельком скользнув по тельцу, сначала как опытный скалолаз взобравшись по ноге, потом перекочевав на живот, пробежав по руке, и, сев рядом с шеей, упёрлась в щёку, как бы говоря «Вставай, хозяйка, пора просыпаться! Ты и так долго спала!». Спина Златы несколько болела, и, она странно чувстовала, как давит на неё сверху верблюжье одеяло… стоп, что?.. Откуда у неё верблюжье одеяло?! Если бы девушка раскрыла глаза, то заметила бы, что лежала в небольшом кожаном креслице, в центре большой библиотеки. Откуда-то со стороны доносился стук колёс, а вдалеке шуршали страницы книги. Рядом с девушкой находился приземлённый дубовый столик, с маляной лампой на нём. На столе покоились её очки, и, не обремененные ими глаза сейчас плыли по мягкой, расплывчатой обстановке залы. На соседнем кресле тоже кто-то спал, но сейчас тал просыпаться…
***
Толик чувствовал томную, мягкую слабость, которая сковывала его по рукам и ногам, пока тот в полудрёме ловил цветастые, яркие сны. Что последнее случилось с ним? Что привело к тому, что он сейчас вот так вот лежит где-то, в уютном, большом и тёплом кресле, а его голова упирается в жёсткий подлокотник, под которую была подложена матерчатая, чуть грубая подушечка, набитая чем-то желейным, вроде тех мелких шариков из незнакомого материала, которыми любят пичкать коробки из-под мерча, продаваемого в интернет-магазинах. Это тебе не старые добрые бабушкины газеты, да мамины передачи с уплотнителем, или отечественный пенопласт по госту, да плёнка с пупырышками! Спину начинало чуть ломить. Тоилк был явно не маленьким мальчиком, а, кресло, пускай и было рассчитано явно на господ с широкой костью, но, его создатели явно не предполагали, что в этом чуде будет кто-то спать, изгиб спинки и подлокотников был совсем не тот, хотя места на седушке было столько, сколько у толика не было в его бунгало, это так точно. В воздухе пахло как в домашней библиотеке: кожей, свежими книжными страницами, деревянной хвойной сухостью и какой-то библиотечной пыльной стерильностью, из-за того что книги постоянно кто-то тянул куда-то, перелистывал, читал, конспектировал что-то из них, такое бывает только в тех библиотеках, чей владелец с любовью и трепетом относится к ним, аки к святому Граалю. Ещё одной «домашней» ноткой был запах еды: домашних (это тебе не хухры-мухры!) пельмешек, и, кажется, майонеза, которым кто-то обильно приправил блюдо богов. Если бы он открыл глаза, то, обнаружил бы, что заснул в незнакомой ему библиотеке, а, его покрывает чья-то лёгкая, тканая шаль. Со стороны летел звук шелеста страниц и чьего-то напряжённого чавканья, а из-за далёких стёком доносился грохот колёс поезда. На соседнем кресле мирно спала девушка, но, кажется, начала просыпаться…