Андрея неприступными стенами окружали стеллажи с запылёнными, металлическими и деревянными ящиками, в нос била пыль, оголяя нервы, и, вызывая приступы еле сдерживаемого чиха. Казалось, ещё мгновение, и, зайдясь в чихе он выдаст себя окружающим. Кроме того, сильно пахло морем, нет, не застоялой стухшей водой, не водорослями или рыбой, а, свежим морским бризом, свежесрубленным деревом, кедром и просыревшим лесом. Воздух был влажным, густым, обволакивающий юношу мутной пеленой, и, собираясь где-то в груди лёгким кашлем, если долго им дышать, но, свежий ветерок, тонкой струйкой разрезавший окружающую муть застоя, влекла за собой парня, намекая, где в это лабиринте чужого груза, скрывался выход со склада. Здесь было мало света, и, судя по незнакомым звёздам стёклами высоких стёкол у самого потолка, и, проносящимся за окном же, окрашенным в предзакатный багрянец облачкам, вечерело, причём, стремительно. Если присмотреться, в полумраке забрезжил свет от открываемой и закрываемой двери. Кажется, грузовой вагон, где оказался Андрей, был куда больше, чем вагоны поездов, к которым привык юноша. Андрей ощущал себя (физически) просто прекрасно, если забыть о ссадинах на коленках, и, чуть поцарапанной руке. Боль. Это отличало сон от реальности, и здесь, сейчас, она была самой настоящей. Мир вокруг был таким полным. Таким натуральным. Кажется, ещё мгновение назад за его спиной кто-то шёл, но, стоило Андрею обернуться, то, там была пустота. Только полумрак скрывал пройденную дорогу. А перед ним же была дверь, ведущая в шумный, многолюдный коридор. Из щели мод дверью бил тот самый лучик света. Пахло здесь свежестью, выпечкой, только покинувшей печь, от чего аромат её был слышен за версту, жареной рыбой и чем-то кислым и хлебным.
Тем временем Тирит зашел за полки, и, быстро осмотрелся, не заметив ничего интересного, пока не заметил на пыльном полу следы от чужих следов. Оглянувшись, он заметил, что сам следов не оставлял. Странно. Не уж то он настолько отощал, что даже пыль на себя не собирает? Или тот купленный им аэрозоль от статики помогает? Быстро шагая по следу, через минуту он уже нагнал зажатого вида юношу, и, парню оставалось лишь выйти из тени, и, в пару шагов приблизиться в плотную, но, из тьмы прямо перед ним выросла фигура, прямо из воздуха, сначала будучи полупрозрачной, почти незаметной, но, с каждой секундой обретая материальность. Росту в фигуре было около 2-х метров, может и меньше. То был мужчина, в возрасте. Он был статен, с ровной осанкой, его плечи покрывал лабораторный белый халат, под который был одет плотный жилет и рубаха, по ногам стелились кофейного цвета брюки, и кирзами под ними. Из под рубашки на выпуск сверкала пряжка ремня, с медной пентаграммой на ней. Голова мужчины была массивным, голым черепом, очень похожим на человеческий, если не приглядываться к зубам-пилам, которых было явно больше, да и сама пасть была не маленькой, не такой маленькой какой должна быть у человека. По бокам из черепа торчали, на манер бычьих рогов, с характерным изгибом, металлические стержни, сзади в череп вгрызался на 1/3 своего покрытия металлический алый диск, что можно было принять за шикарный ирокез, а, саму поверхность пожелтевшей от времени кости покрывали ввинченные в неё мелкие болты. По всем этим конструкциям порой пробегали зеленоватые вспышки. Зеленоватые же огоньки, похожие на болотные, горели в пустых глазницах существа. «Ты что-то тут забыл, мальчик?»- прозвучал приятный баритон в голове у человека тени.
Тем временем, Кроу восстановил круг полностью. Теперь, все элементы присутствовали, и, стояли на местах. Осталось лишь подменить его кому-нибудь на месте «разума». В воздухе пахло палёной бумагой, свежей выпечкой и морской водой – то было неповторимое, противоречивое амбре, что вместе с пылью, кружило по большому помещению. Гот буквально кожей ощущал, как боль в мышцах проходит, и он, по чуть-чуть стал как бы «сдуваться». Объём мышц рост, данные силой Алисы, по всей видимости, были не вечными, и, парень заметил, как начинает от его кожи сочиться золотистый, эфемерный дымок, вместе с которым, покидали его и приобретенные качества атлета. Не желали возвращаться к норме лишь волосы (которые всё ещё были чрез чур длинными, да и щетина была что надо), да ногти – маникюр его был всё ещё бесповоротно и безаппеляционо испорчен.
Тем временем Марина, сняв повязку, обнаружила лишь рваный, неприглядный шрам, белёсый, и, кажется, застарелый, будто с момента получения ей раны прошло не 10 минут, а, с десяток лет. Нога больше не болела, и, была в норме, разве что, была какая-то заторможенность в движении, будто в месте шрама её кожу что-то стягивало. Сделав фото, она посмотрела на него. На фото было 9 человек. Уже знакомая ей тройка экспериментаторов, гадалка, Тирит, сама Марина, какой-то запуганный парень, потерянно бродящий за стеллажами, мужик в лабораторном халате и какой-то стим-панковой маске черепа, с ирокезом, что сделал гадалке рожки, и, кажется стоял у неё за спиной, и, какая-то перемотанная бинтами бабенция, лежавшая прямо в воздухе, и, перебиравшая тонкими, узловатыми пальцами в перчатках волосы Лиры. Но стоило посмотреть на мир вне объектива камеры, как, можно было заметить, что в комнате был овсё ещё 6 человек, разве что, Тирит куда-то отошёл пару секунд назад.