Donald's gane up the hill hard and hungry,
Donald comes down the hill wild and angry;
Donald will clear the gouk's nest cleverly,
Here's to the king and Donald Macgillavry.
Come like a weigh-bauk, Donald Macgillavry,
Come like a weigh-bauk, Donald Macgillavry,
Balance them fair, and balance them cleverly:
Off wi'the counterfeit, Donald Macgillavry.
Donald's run o'er the hill but his tether, man,
As he were wud, or stang'd wi' an ether, man;
When he comes back, there's some will look merrily:
Here's to King James and to Donald Macgillavry.
Come like a weaver, Donald Macgillavry,
Come like a weaver, Donald Macgillavry,
Pack on your back, and elwand sae cleverly;
Gie them full measure, my Donald Macgillavry.
Donald has foughten wi' rief and roguery;
Donald has dinner'd wi banes and beggary,
Better it were for Whigs and Whiggery
Meeting the devil than Donald Macgillavry.
Come like a tailor, Donald Macgillavry,
Come like a tailor, Donald Macgillavry,
Push about, in and out, thimble them cleverly,
Here's to King James and to Donald Macgillavry.
Donald's the callan that brooks nae tangleness;
Whigging and prigging and a'newfangleness,
They maun be gane: he winna be baukit, man:
He maun hae justice, or faith he'll tak it, man.
Come like a cobler, Donald Macgillavry,
Come like a cobler, Donald Macgillavry;
Beat them, and bore them, and lingel them cleverly,
Up wi' King James and wi' Donald Macgillavry.
Donald was mumpit wi' mirds and mockery;
Donald was blinded wi' blads o' property;
Arles ran high, but makings were naething, man,
Lord, how Donald is flyting and fretting, man.
Come like the devil, Donald Macgillavry,
Come like the devil, Donald Macgillavry;
Skelp them and scaud them that proved sae unbritherly,
Up wi' King James and wi' Donald Macgillavry!
***
Основой рациона Винсента была овсянка, хлопья и мюсли. Три самым популярных, дешёвых, скорых и сытных завтраков для подрастающего организма, да и ему было противопоказано начинать с чего другого, юноше нужно было поддерживать имидж и здоровье в сносном состоянии. Говорят, родиной овсянки стоит считать Шотландию, а, истинным её домом – Англию, в чём-то это выражение оправдывало и Винсента, который, в тоже время, мог бы себе просто признаться, что в какой-то мере он просто ленится сделать себе что-то существеннее. Так же, на столе у него сегодня был джем, и, стандартные тосты. Если вспомнить завтраки, которые ему готовила мама, а маман Винса была из тех людей, у которых талант от бога, а еда – искусство, на его скромной тарелки, которую юношу притянул к сияющему монитору своего тихо сопящего кулером друга, не хватало овощей, нарисованной кетчупом весёлой рожицы на яичнице, бекона, пары аккуратно порезанных помидоров черри, баночки с мармеладом, что заменила бы джем, и, крепкого чая с молоком, вместо растворимого кофе. Но, юноша того не замечал, или же, не хотел признаваться себе, что замечал. Его дни тянулись однообразно, и, спокойно. Утренние посиделки за компьютером по выходным всегда заканчивались вечером, и, ему всегда приходилось идти в магазин, чтобы пополнить стратегические запасы перед следующим сеансом игры. С самого утра сплошной стеной с неба лил дождь, прерываясь на короткие мгновения, которые заканчивались так же быстро, как начинались, впрочем, Лондон был городом дождей, как и вся Англия, и, к такой погоде можно было привыкнуть за пару лет, к чему привык и Винс, и, денёк казался ему, в принципе, приветливым и светлым, особенно помятая о серии побед. Накинув куртку, и, воткнув наушники в проигрыватель, он, легко одетый и без шапки (за что поругали бы его родители парой лет ранее, да и сейчас, увидь они его), он побежал в магазин. Смеркалось. Он спокойно возвращался домой, когда, на полной скорости, лицом к лицу столкнулся с каким-то чернокожим парнем, и, упал на промокший, холодный бордюр. Все продукты вывалились из целлофанового пакетика на землю, как и телефон, сорвавшийся с провода наушников, и, вылетевший из кармана юноши. Лишенный музыки, гремящей в ушах, и, потерянный от произошедшего, Винс быстро собрал все высыпавшиеся у него покупки обратно в пакет, который стал безвозвратно промокшим и слипающимся то тут, то там, и, воткнув штекер наушников обратно в телефон, он, наконец, смог насладиться вернувшейся к нему музыкой, и, быстро что-то проговорив незнакомцу, который и сам куда-то спешил, отвечая на вопросы Винса какими-то формальными выражениями, тот со спокойной душой пошёл дальше. Но, вот, со спины юношу кто-то окликнул Обернувшись, он увидел всё того же негра, приветливо машущего парню рукой, с его кошельком. Решивший было включить музыку громче, Винс снял с ушей наушники на мгновение, и, услышал чей-то крики и мат, делая шаг вперёд. Он так и не смог обернуться на резкую вспышку света за спиной, и, не понял, что произошло. Весь мир погрузился во тьму…
-Ай-йай-йай, какой бесславный конец…- прозвучал в ушах юноши голос, пока тот падал в рябящую, густую мглу небытия.
Нервная дрожь никогда не была свойственная Олегу, сколько он себя знал. Сжать кулак, до такой степени, что костяшки побелеют, а каждый сосудик набухнет. Разжать, и, дать кисти покраснеть до первого сока на коже. Вновь сжать. Вновь разжать. Откуда эта странная дрожь? Глубоко вдохнув, и, выдохнув, успокоив нервы, говорят, такое помогает, пускай, и Олег знал способы эффективнее. Он просто спокойно сидел и играл на флейте. Но, порой, его пальцы, не слушаясь воли хозяина, сводило, и те начинали чуть подрагивать, как и рука. Окно в зале резко распахнулось, впуская в комнату свежий, весенний ветер, вместе с дождём. Встать, закрыть окно, и, продолжить игру на флейте. Ничего важного, такое порой случается. Но, дрожь и судороги от чего-то стали чаще. Кажется, в помещении стало темнее. Окно вновь открылось, и, с улицы зазвучал гомон многоголосой толпы, сирены и чья-то ругань. Какой-то панк под окном дрался с толпой дворовой шпаны, и, на удивление, выигрывал. Ещё раз закрыть окно, а лучше, сесть рядом с окном, и, продолжить играть. Сосредоточиться на нотном листе и своих чувствах. Ну что в этом может быть сложного?! Окно опять открылось, и, уже с лёгким (мягко сказано) раздражением, Олег в очередной раз подошёл к открытому окну. На плечо легла чья-то рука. Рефлекторный поворот последовал за мгновение, прежде чем локоть Макарова погрузился в нежную, мягкую и податливую плоть неизвестного, увязая в ней, а тело юноши подхватил десяток трёхпалых рук. Толчок. Короткий полёт. Темнота.
-…- хриплый и сиплый говор был неясен и расплывчат. На мгновение, Олег пришёл в себя, и, мог бы удивиться, как упав с такой высоты можно получить поврежденья, но, потом увидел рядом с собой уличного мальчишку, одного из тех, что дрались у него под окном. А рядом с ним, из окна Макарова выползает что-то, что быстро разрывает с телом выпавшего расстояние, а потом, обрушивается на него всем своим весом. Последнее, что услышал Олег, был хриплый вопрос,- Что пялишься, имни?- к кому был обращён вопрос, тот не уловил.
У Киры в голове крутилось столько идей и планов! До дома ей оставалось каких-то метров 12-15, стоит подойти к заветной двери, томно прокрутить ручку и распахнуть дверь – как вот он, её личный рай будет в полном распоряжении девочки на целых два дня выходных! В руках уже жужжал её верный товарищ намекая, что одно из самых интересных событий и полезных для её нынешнего мейна ивентов начался уже как пару часов. Конечно, она могла пропустить школу, забить на практические, которые шли одна за другой вот уже второй месяц, и, в принципе, ЭВМ ей к чёрту не сдался, если быть откровенными, но, с другой стороны, что может она выиграть за эти пять часов. Точиться ей уже не нужно, твинков море, да и сервера сейчас должно быть перегружены. Все хотят урвать лакомый кусочек, и, ломиться куда-то в момент ажиотажа – просто глупо. С другой стороны, как говориться, ранней пташке достанется червячок, а потому… от мыслей её отвлек неясный шорох, когда она подошла к двери. Дверь в квартиру была открыта на распашку. В голову от чего-то сразу пришла паста из интернета про убийцу-смайлика, который вламывается в дома чужие, и, вот так вот заманивает своих жертв. Там было что-то ещё про съедание мел, про кровавые слёзы из глаз и испортившийся йогурт, и, только эти расхождения с пастой спасали девушку от паники. Через пару мгновений нерешительности и прострации, когда нервы сдают, в животе начинает болеть и крутить, а, пальцы на самых кончиках дубеют и холодеют, одновременно с прошибающим тело холодным потом, она вошла внутрь. Рядом, у самого входа, что-то щёлкнуло и хлопнуло, девушка ощутила лёгкий толчок, и, оступилась, чуть не потеряв равновесие, но, вовремя взяла себя в руки, скомпоновавшись в падении и героически выставив вперёд руки, грузно приземлившись на них. Поднялась она уже в совсем незнакомом ей помещении. Это было похоже на библиотеку в каком-то большом, богатом доме. Все стены занимали высокие, до самого потолка, платяные шкафы со стеклянными дверьми, которые выставляли на показ своё нутро, заполненное какими-то старыми, кажется, рукописными книгами, в странных обложках и переплётах. В центре комнаты была композиция из 5 кожаных кресел, 4 из которых были заняты молодыми людьми без сознания, а, 5 было свободно, и, одного кофейного столика. Где-то вдалеке трещал камин, у которого, на табурете, примостилась одинокая фигура джентльмена в сюртуке и старомодном цилиндре.
- Присаживайтесь,- сухо сказал тот, указав на свободное кресло, все присутствующие стали ворочаться, кажется, постепенно приходя в себя.
Ещё один бесконечно скучный весенний день. Ещё один бесконечный день, отличающийся от других, быть может тем, что Кристи сейчас была на экскурсии в каком-то напыщенном университете, в который могла бы поступить (с её-то показателями, ха!). наверное, девушка должна была бы чувствовать моральный подъём, и, всё такое. Но, знаете что она ощущала на самом деле?! У девочки болела спина. Нет, не то чтобы сильно, но так ощутимо свербило в районе между лопатками и копчиком, такое бывает, когда долго неподвижно стоишь в одной позу. В основном это вызвано тем, что у человека плохо развиты мышцы, или от того, что у него какая-нибудь там травма… да много от чего! Да вот только у Кристины спина зудела, и свербело в одном известном всем месте, от того, что стоял уже второй час, ничего не делая. Абсолютно ничего! Ну как так можно? Им просто сказали стоять. С кем стоять? С такими же олухами, как и она сама. Большинство из них выглядели в большинстве своём такими потерянными, какими-то замкнутыми и холодными. А на улице был такой погожий денёк! Яркое, масленое солнце пускало свои чистые, пока ещё холодные, как и весенний воздух, лучики света. Оттого девушка морщилась и тихо сетовала, ещё печальней смотря в окно на улицу, где сейчас во всей своей красе цвела, бурно разрасталась вольная природа, птицы пели, жучки плодились. Цветы яблони, будто алый мазок на фоне серого камня школы и коричневого тона бесконечного, скучного города, горели на упругих, изящных ветвях, которые под ближайшим рассмотрением были чуть узловатыми, мощными и многочисленными, ветвившимися под самыми неожиданными углами и тянущимися к бесконечно синему небу. Вся природа дышала, взывала Кристи понежиться под лучиками милостивого солнца, а, в голове почему-то звучали шутки про рыжих и душу, рак кожи, гинекологов и овсянку. Хотя, положение в городе было соответствующее. Кто-то косил подростков пачками. Прямо пускал на ленты. То одного грузовик собьёт, то девчонку со всей семьёй в квартире расстреляют, то кто-то что-то взорвёт, то отравит кислотой туристов из Бельгии. У всех жертв одни черты – нелюдимы, младше 20, обвинялись в каких-то притуплениях, или были незаметными, или их никто не любил. В таких ситуациях, подпадай девушка хотя бы под одну из категорий официально, то беспокоилась бы за свою пятую точку, а так… Возвращаясь домой она просто брела по улице, оглядываясь вокруг. Ничего интересного. Вроде бы, жизнь бьёт ключом, а, вроде бы, бьёт она по голове, и, от этого, в груди нарастало чувство пустоты. Спокойно прогуливаясь по улице, она заметила, как за ней шёл неприметный паренёк. Он вытащил из кармана огрызки мелков для рисования, не покрытых воском, и, закинул парочку к себе в рот, активно пережёвывая. Девушка было обернулась, чтобы поинтересоваться в фирменном стиле, какого чёрта нужно уважаемому господину, но тот исчез. А в следующее мгновение её тень стала глубже, а, из тени вынырнула головёнка юноши, в мотоциклетном шлеме с рисунком жёлтой, улыбающейся мордашки, и, с ножом в руке, которые жадным, острым жалом впился той в бок. Жгучая боль от раны в боку пронзила её, а потом и вторая, от следующего удара, и третья… девушка рухнула на колени, а потом, и, медленно сползла на землю, истекая кровью. Забавно, умереть на земле от потери крови – так вот, какого ему было. Не самая приятная смерть, что несказанно радует. Девушка погрузилась во тьму…
Богатые, большие дома со светлыми комнатами, порой гаражами и красивыми пристройками. Линии однотипных частных домиков, коттеджи, дублирующие друг друга беседки, конуры и сливающиеся в цветастой свистопляске номера домов. Накаимура, в каком-то роде, любил чистоту. Порядок, симметричность и стабильность пускай и не доставляли ему море удовольствия, но составляли приятное, стабильное ощущение на душе. Обычная, прилизанная, чистая жизнь. Жизнь латэ-эльфа в офисе, с друзьями, школой, девушками, свиданьями, походами в кино и пивнушкой в конце рабочей недели. Что может быть лучше?! Он думал, что в Омотесандо, этом модном, богатом районе, ему должно было понравиться. Но это было далеко не так, чистые, будто вылизанные, ровные, широкие улицы. Ряды выбеленных, многоэтажных домов. Ровные кустики, деревца и цветы в клумбах. Всё это было как-то нарочито ровненько, как-то прилизанно и неестественно. Парень остро ощущал себя чужим, инородным организмом, в этой системе людей среднего достатка. По прохожим было сразу видна пропасть, разделяющая их и Шохея. Стерильные, моднявые костюмы, целые, будто с иголочки. Ухоженная, здоровая кожа, счастливые улыбки, расслабленность, часто мелькающие дорогие гаджеты. И взгляд. Их взгляд отличался от взгляда жителей Кабуки-тё. Когда глаза уличной шпаны и случайных прохожих встречали, то у коренных жителей района во взгляде часто мелькало удивление, призрение, порой гнев или жалость, но всё кончалось одинаково – страх и напряжение. Когда они понимали, что и Шоу начинал их разглядывать, они тот час же отводили взгляд и спешили оторваться от него, подавив своё подсознательное волнение. Такое бывает. Тату. Внешний вид. Меч… Можно провести аналогию со встречей домашнего пса и волка – раб людей, хоть и не сразу, но чувствует разрыв между ним и родичем и то, что опасно надолго оставаться с диким, голодным хищником. Они внешне очень похожи, но внутри… внутри всё иначе. Люди это чувствовали, сын якудза это чувствовал, чувствовали это и констебли в выглаженной, добротной форме, порой бросавшие оборванцу напряжённые фразочки и пустые предупреждения, балансирующие на грани угрозы и жалостливой просьбы. Всё это сильно напрягало Шоухея. Он хотел как можно скорее найти тот дом и уединиться в нём, чтобы отрезать себя от стерильности и неестественности этого места. Дом, в котором он должен был встретиться с… не важно, уже не важно. На пол пути его остановил выкрик женщины и пробегавший рядом мужчина. Рефлекторный шаг в сторону заставил мужчину, убегающего с чем-то, затормозить, и, влететь в стоявшего железобетонной стеной на его пути юношу. Шохей сделал это почти рефлекторно, как и ударил грабителя в горло ладонью, выбивая из того дух, но, не заметил пистолета, тихо щёлкнувшего из-за рефлекса в руках бандита, и, сделавшего пару ровных дырочек в груди . Он упал на улицу, и, никто не пришёл. Он был один, умирал один, захлёбываясь в своей крови, и, силясь вдохнуть, не способный даже на это из-за пробитого лёгкого. Мир окрасился в багрянец, а, в конце, потух…
***
-…Присаживайтесь,- сказал тихий мужской голос, и, окружающие стали приходить в себя. Четверо были без сознания, и, не могли оценить всего великолепия гигантской залы, похожей на старинную библиотеку в каком-то старом, английском особняке. Всё здесь тонуло в золоте, красном дереве и слоновой кости. Кожаные кресла, на которых сидели подростки, были чёрными, матовыми. Комната погружена в полумрак, освещена только большим, тихо трещащим камином, рядом с которым сидел складный мужчина в старомодном сюртуке и цилиндре. Все стены занимали высокие, до самого потолка, платяные шкафы со стеклянными дверьми, которые выставляли на показ своё нутро, заполненное какими-то старыми, кажется, рукописными книгами, в странных обложках и переплётах. Мужчина Коротко поинтересовался,- Как вы себя чувствуете? Переход не был для вас слишком внезапным, надеюсь…
***
Яна быстро шла по мостовой, гонимая тёплым, весенним ветерком, вдоволь нарезвившимся под щедрым ярким солнцем, на удивление тёплым в этом году. Ветер пах летом, скорым и долгожданным. Жизнь была ярка и приветлива к девушке сегодня. Она срезала путь через парк, рядом с одним из людных скверов города. Было в этом городе что-то тёплое, родное, приветливое, занимавшее собой весь разум девушки, и, это что-то было почти неуловимо. Было то из-за лёгкого запаха быстрой воды рядом, или из-за журчавшего рядом, быстроструйного и недавно проснувшегося после зимовки фонтана, может, из-за запаха свежего хлеба и ароматной сдобы, что нёс в себе ветер вместо с пахучей пряностью первых цветов и лавки бакалейщика, старой, чудом не вымершей за десятки лет, может, из-за странной, лёгкой улыбки, что гулял по устам прохожих вокруг, а, может, просто из-за какой-то лёгкости во всём её теле. Но, она буквально порхала по промозглой земле, по плитке, которой были выложены дорожки парка, сквозь щели которой, то там, то тут, пробивались пока робкие, но, смелые и настойчивые свежие, зелёные ростки травы. И где-то, кажется, она видела одуванчик! Во всей этой картине, мирной и спокойной, была всего одна неправильность – коренастый и широкоплечий, ростом не более 150 см, этот парень похож больше на гнома, чем на человека, мужичок, с широкой бородой-лопатой, и, заострёнными ушами, быстро прошмыгнул рядом с девушкой, чуть не сбив её с ног. Он остановился, обернулся к ней, быстро и чётко, почти по военному, извинился, и, побежал дальше. Был мужичок в опрятной форме, чисто и выглаженной, воротник настолько накрахмален, что стал твёрже бетона, а стрелки у него есть, кажется, не только на брюках, но и на носках. Острый взгляд серых глаз, серые же волосы, контрастирующие с загорелой, глиняной кожей, широкой улыбкой и простоватым лицом труженика. Кулаки – как кувалды, а ноги, словно два столба, или сильно удлиненных тумбы. Он исчез за первым же поворотом, а, сама Яна вдруг поняла, что стоит посреди коридора, классического такого коридора какого-нибудь поезда, была даже фирменная качка, запах сладковатого чая, и, гомон, исходящий из-за дверей, и какой-то странный, тревожный аромат, как в кабинете зубного, заставляющий инстинктивно насторожиться. По левую сторону от ней была стена с окнами, а, по правую, длинный ряд дверей, ведущих в купе. Коридор в обе стороны вёл к лестницам вверх, а так же вниз. Очень странное место.