Когда зарыли останки непутевого воришки, Ульф воткнул в свежую землю палку и пристроил на нее развесистую шляпу покойника.
- Здесь отдал концы такой то засранец и преизрядный сукин сын, который крал вещи у своих же товарищей. За что и поплатился. Так лежи же смирно, и больше не греши! - произнес северянин на правах отсутствующего священника, и махнул Урри рукой - айда, мол, нечего тут больше делать.
И снова потянулась по дороге вереница прекрасных в своем скучном однообразии дней. Ульф не брезговал медом и активно налегал на яблоки. Впрочем, для огромных, сочных и сладких фруктов было оскорбительно именоваться одним названием с тем, что считалось яблоками на родине Ульфа. Те маленькие, сморщеные и больше похожие ягоды плоды были настолько кислыми, что до судорог крючили физиономию едока. Так что ими рисковали разве что закусывать особо ядреную сивуху, которую, к слову, из них же и гнали.
И тут путники достигли башни Маяка.
- Не нравится мне это, - проворчал Ульф. - Больно ту мельницу напоминает. Уф, аж вспоминать противно.
Он вытянул меч, положил его на плечо и с деланной небрежностью сказал:
- Раз уж нам за каким то лешим - прости, Герколо, - надо непременно туда лезть, давайте это будет кто нить покрепче. Без обид, пацан.