Анчар бежал изо всех сил и мысль у него была всего одна - где лучше бежать? Впереди Геры, чтобы тащить её за собой, ведь в котах ей бежать, наверное, трудно, или позади, потому что оттуда может прилететь пуля? Пробежав первые сколько-то метров впереди, он решился, сказал: "Давай вперед!" и побежал сзади. Это была полная бессмыслица - Анчар просто не знал, что трёхлинейная пуля на таком смешном расстоянии пробивала без малого три фута сплошной древесины и легко прошила бы оба их тела. Но как бы там ни было, скоро он понял, что стрелять в них не станут.
Все перешли на шаг. Горечь от того, что план сорвался, что погибли или попали в плен товарищи, не шла ни в какое сравнение с радостью от того, что уцелели.
Анчар вдруг подумал, что может быть никакая великая цель ему не нужна, а нужно вот это чувство, которое было непреходяще свежим и никогда не надоедающим - чувство, что ты жив, а очень возможно, мог бы быть сейчас мёртв или обречён.
"Тебе-то не нужна. Тебе вот да: через границу динамит - и чтоб обыск в вагоне, да пострелять с саней по городовым под кокаином как раз, да побегать от казаков по дворам. И вот теперь еще чтоб у этой женщины из-за тебя голос хриплым стал," - ответил Сверхчерехов сверху. - "Ты вообще очень примитивное существо. А мне цель нужна!"
Сверхчерехов был прав, как всегда. Это иногда бывало неприятно, но всегда очень удобно - делай-то что хочешь, но знаешь ведь, что правильно. Но иногда он молчал - и Алексей ненавидел его в такие моменты гораздо больше, чем когда он говорил что-то неприятное, но верное.
- Ты как? - спросил он Геру, выпуская её руку. - Ну и дали мы стрекача! Смотри-ка! Что это?
Анчару стало любопытно, кого это могли поймать казанцы, так озабоченные спасением своей жизни.
Он подошел поближе.
Зрелище, конечно, было неприятное, но он за сегодня видел достаточно неприятного, чтобы притерпеться. Так-то если посмотреть железнодорожники правы. Солдат - не солдат... Сегодня он не солдат, а завтра ему дали винтовку и сказали - стреляй-ка. И что он, откажется? Кто знает. А могли его заставить? Могли. Всех могли. Но вот казанцев не заставили. Мог уйти, мог отказаться.
Но кое-с-чем Анчар был не согласен, и не потому что испытывал жалость к пойманному. Нет, тут было другое.
- Погоди-ка! - вклинился он между железнодорожниками. - Подожди говорю! Успеешь! Никуда он не денется. Эй, слышишь меня? Слышишь? - встряхнул он дрезинщика. - Ты на вокзале самом давно был? А? На вокзале, говорю самом давно был? Что там делается, а ну рассказывай!
Мысль у Анчара была одна - если все равно вокзал придется штурмовать, то человек, который был внутри, и знает, как там, что и где у солдат, может пригодиться.
Вокзал все равно надо брать. И лучше не вслепую.