Анчара не обрадовал стиль мышления Лёньки. Как раз наоборот, было ощущение, что этот крикливый мальчишка. Но дисциплину он поддерживать умел, ничего не скажешь.
— Товарищ Медведь берет на себя то, что кто-то должен взять, — возразил он. — У меня ощущение, товарищи, что вы воображаете себе революцию уже совершившейся. Это не так. Пока не взят вокзал, любые наши достижения, даже, на первый взгляд, зачительные — есть достижения временные, лучше даже сказать условные. Подумайте об этом, пожалуйста.
Желание Зефирова идти с ними и его замечание относительно большевиков не могли не вызвать сдержанную улыбку. Да! Это вот то, о чем он говорил Гере.
Что ж, Лёнька, какой бы он ни был, имел свои представления о том, что делать, и вступать в прения сейчас, в такой боевой момент, не прходилось.
Алексей осмотрел бомбы, украдкой глянув на Геру: как она, не боится ли такого соседства.
— Под младенца не выйдет, — возразил наконец Анчар. — Товарищ Кассандра не так одета, чтобы ребенка по улице на руках носить. Разделяться тоже смысла нет — со всей этой кутерьмой потом друг друга и не найдем, если разделимся. Предлагаю так. По маскировке: взять здесь, на типографии, ведро, положить в него и так нести, засыпав песком или снегом или какими-нибудь обрезками. Заодно и руки так не устанут и легко меняться. Можно еще каких-нибудь материалов с собой взять для конспирации, чтобы видно было, что не пустыми идете. Но как по мне оно без надобности — все равно любой патруль вас обыщет и найдет револьверы уж точно. Поэтому пойдем так - впереди, саженях в пятидесяти, мы с Кассандрой, а за нами вы. Во-первых, если внезапно напоремся на патруль, нас обыщут — и ничего, а вы уже увидите и сможете что-то предпринять. Во-вторых, на случай, если кто-то все же уронит бомбу, нам рисковать незачем.
Анчар сказал об этом без всякого смущения. Он не боялся, когда возил динамит, да и сам мог бы понести бомбу, но агент на революции — это не офицерик на войне. Ему не надо все время бравировать опасностью, чтобы кому-то что-то доказать. Ему надо сделать дело, и не важно, трясутся у него руки при этом или нет — вообще не имеет значения.
К тому же ему бы не хотелось, чтобы Гера так глупо погибла.