 |
|
Ночь заставляет нас забыться. Сном смыть с себя заботы и переживания дня. К новому благословенному богами дню подготовиться. Тепло любимой рядом, немного успокаивает Тиберия. Но все же, после сладострастных утех с женой, сон не захватывает его с головой. Мысли внутри зажигаемые огнем надежды, отрока породить, беспокоят прокуратора.
Ворочается римлянин, вестник слова императора на этой когда то дикарской земле, не так давно в лоно империи теплой вошедшей, иногда поглаживает аккуратно пальцами, дабы не разбудить, несколько постаревшее, но все еще волнующее его тело Аурелии.
Словно, кто-то волей высшей наделенный не дает ему уснуть. Что-то должен сделать Тиберий. Очень важное для его будущей жизни. Он дарит жене трепетный поцелуй, его губы касаются шеи ее, так как будто бабочка легко на цветок садится. Женщина во сне улыбается. Видимо ей, снится что-то хорошее. Пусть милая спит, не нужно ее сон своими мыслями тревожить. Глупо надеяться на то, где решают боги.
Встает неслышно с постели. Болью ноющей плачет нога, о былом воинском прошлом. О том времени, когда разъяренный дикарь вонзил в ногу всадника Тиберия копье, когда римского легиона прославленная турма вонзилась в ощетинивающуюся копьями сбившихся спиной варваров кучу. Медикус после боя, когда беспокоящиеся соратники принесли тело раненого декуриона для врачевания тяжелых ран в бою нанесенных, лишь покачал головой. Если Тиберий и выживет, то навсегда останется хромым калекой. На все воля богов. И видимо боги были милостивы перед лицом находящегося на грани жизни и смерти человека, так как Тиберий сейчас жив и покидает поместье свое. Немного беспечен, так как стражников из личной охраны для прогулки в этот раз не взял с собой, лишь на верный меч понадеялся он. Сервий начальник стражи наверняка будет утром сильно недоволен. Иногда прокуратору кажется, что его подчиненный все знает, что вокруг происходит, наверняка у Сервия есть своя разветвленная сеть, из осведомителей которой даже сам Тиберий иногда завидует.
Улицы мокнут. Улицы кричат шумом дождя капель, который день смывающих с полотна дорог пыль и грязь. И наверняка крестьяне сейчас ворочаются во сне, беспокоятся так же, как прокуратор за будущий урожай, которой из-за дождя может в грязную кашу колосьев превратиться.
Из мыслей Тиберия вырывает факелов свет. Те под небольшим парапетом. И, кажется, что их огонь, даже если не будет камнем сокрыт, все равно не погаснет. Каким бы дождь сильным не был. Сам не заметил Тиберий, как оказался около прекрасных архитектурных форм святилища богини Дианы. Шаг внутрь сделал. И чуть не столкнулся с сонным послушником, который с собой ведро да тряпку в нем нес. Узнал его встречного римлянин это один из воспитанников Аурелии. Его жена в отличии от большинства жен господ римской империи, не предается праздности жизни уповая на богатства мужа. Она организовала приюты для осиротевших местных детей. Где мальчики и девочки, оставшиеся без любви родителей, находят тепло и уют. Мальчиков учат воинскому ремеслу, девочек тому, как быть достойной хозяйкой дома. Наукам обучают так же, как детей знатных господ. Много средств уходит на прихоть жены. Но, эти средства уже приносят свои богатые плоды. Многие из выпускников сиротских домов, как они называют ее Матери Аурелии, со временем становятся достойными гражданами империи. Своим мечом и умом прокладывают себе путь. И незаметно, Тиберий меняет многих важных в городе людей, на этих воспитанников жены. Которые своим служением, отдают долг, не страдающему от приступов благотворительности в черством сердце, Тиберию. Он презирал их за грязную дикарскую кровь, текущую в жилах. И в тоже время уважал тех, способных малых кто стал Тиберию в чем то полезен. И иногда задумывался о том, что стремление Аурелии обзавестись потомством, вылилось в заботу об потерявших родителях детях. Которые пригодились прокуратору, как верные люди, способные встать в нужный момент под его знамена.
-По. Мне приятно видеть тебя. Квинтус наверно уже отдыхает? - Спрашивает ошарашенного внезапным визитом прокуратора мальчишку.
-Да гегемон. Мне его позвать? Я сейчас! – Склонился сирота, в знак уважения, и уже заторопился бежать в покои жреца.
-Нет. Не будем тревожить старика. Он скоро к богам отойдет, пусть насладиться прекрасным сном на нашей земле - Останавливает Тиберий мальчишку.
-Гегемон могу ли я чем-то еще вам помочь? - спрашивает Публиус господина, опасаясь взглянуть Тиберию в глаза.
-Пожалуй, что нет. Продолжай заниматься своими делами. Я желаю остаться с богиней наедине. - Отпускает послушника прокуратор, а сам в главный зал храма заходит. Где жертву достойную делает богине. И молит ее о том, чтобы в этот раз, семена Тиберия, нынче посаженные на благородную почву Аурелии, взошли достойным урожаем.
И видимо, богиня услышала его мольбы. Отозвалась мыслями в голове. Пообещала сына и дочь. Замокрело в глазах у сурового прокуратора. Благодарит, не в силах слезы сдержать, благо в зале ни кого больше нет, скупо богиню Тиберий. Обещает в ее честь, после рождения сына праздник организовать. А сам дрожит от волнения. И чувствует, как приятное тепло по телу внутри разливается. Сердце в груди петь начинает. Может это и есть счастье?
С приливом сил, в приподнятом настроении, Тиберий покидает, не переставая уже в сердце своем благодарить милосердную богиню. Улыбка озаряет до того хмурое лицо. И чудо! Нога не болит! Не страдает больше от капризов погоды. Вновь обыденная, кавалерийская походка ознаменует его шаг, по лужам улиц.
Слышит обрадованный благой вестью римлянин шагов, воду луж торопливо расплескивающих, шум. Не успевает ничего сообразить, как выхватывает на зов блеска клинка врага, закутанного в темные ткани плаща, свой меч. Отражает первый выпад с трудом. Но не успевает пригнуться от второго клинка. Который кончает свой путь в груди прокуратора. Слабеет Тиберий, пытается еще один удар нанести. Но враг умел, уклоняется и раз за разом вонзает клинок в размягченную служением на благо империи плоть прокуратора. Жалеет о том, Тиберий, что в последнее время почти внимания мечу не уделял, слишком много дел и забот у него было. Радуется тому, что боги, наконец, подарят ему потомков. И не в постели своей умрет, дряхлый больной, окруженный родными. А как воин, пусть даже в нечестной схватке, сжимая меч в ослабевших пальцах. Мрак захватывает его в свое темное лоно. Аид не такой, каким себе представлял его Тиберий. Не видит он реки мрачной полноводной и лодки на ней с суровым проводником в мир иной тоже нет. Может тех, кого бесчестно убили враги, отправляет хранитель загробного мира в эту богато украшенную настенной живописью палату? Может быть. Поднимается неспешно с пола римлянин. Замечает блеск острого клинка меча, чью богато украшенную рукоять пальцы Тиберия сильно сжимают. В ножны его опускает с шелестящим звоном клинка о кожу и металлические вставки. Смотрит на оказавшихся вместе с ним в загробном царстве людей. Странные они. Одежды на них незнакомы прокуратору. В большинстве своем варваров они напоминают, причудливо разодетых, римлян среди них, нет. Каким образом он оказался в комнате с этими дикарями? Таков конец его пути? Или это начало новой жизни такое? Задается вопросами в своей голове и стены изучает Тиберий. Голос вырывает его из забытья исследований. Непонятные слова, но смысл их доходит, пусть и с трудом, до разума прокуратора. Лабиринт? Так называют местные Аид? Это бог мертвых с ними говорит? Бог ведь не может умереть. Или он нам лжет? Слишком много странностей на голову Тиберия свалилось. А еще путь какой, то выбрать предлагают, прокуратору и дикарям. Да компания славная собралась. Ничего не скажешь. Какой путь? Куда? Местный бог решил вместо того, чтобы отправить нас в загробное царство, поиграть с нами? Вопросы. Их уйма. В голове задаются римлянина они, а ответа на них пока не видно в просторах головы прокуратора. Рабыня сидит около непонятной наверняка греческой машины. Картина искусного художника, выполненная неизвестной Тиберию краской. Это первая стена на которую взор обратил прокуратор. Изображение которое, которое иногда можно найти в пещерах, грубая дикарская живопись, рисунки животных отдаленно современных напоминающих, фигурки людей на них охотятся, украшает другую стену. А еще подписи художников есть отпечатки их ладоней. И наконец на последней не расписанной стене, странная надпись. Буквы родные знакомые со времен обучения. А понять, что на стене написано Тиберий не может. И все стены объединяет одно, на каждой из них есть выемки для ладоней. Шесть выемок. Оглядывает пятерку приходящих в себя дикарей прокуратор. И человек появившихся в комнате Аида тоже шесть. Наверно, чтобы выбрать нужный путь всем ладонью придется коснуться выемки в каменной плоти стены. После недолгих размышлений, прокуратор не зная, как обратиться к дикарям, поймут ли они его, Тиберий начинает говорить, привлекая к себе внимание всех собравшимся в малой зале: -Populus! Я не знаю, сколько мы сможем оставаться комнате этой. Нужна ли нам еда или питье. Можем ли мы еще раз умереть здесь? – Голос его мягкий, но в тоже время в нотках чувствуется сталь господина привыкшего управлять массами людей. -Бог, предлагает нам выбрать путь. Я не привык противиться воле богов. Они всегда и все знают наперед, смеются над нашими трепыханиями, которые мы жизнью называем, когда мы пытаемся фортуну свою изменить. И поэтому собирайтесь в путь. Оставьте в этой комнате все свои сомнения и дурные мысли. Нас ждет долгая дорога, что будет в которой предсказать невозможно, – продолжает он говорить так, чтобы каждый в комнате услышал его слова. -Предлагаю выбрать начало нашего пути. И меня из всех представленных здесь стен, больше всего вдохновляет картина девушки около деревянной машины. Похоже на то, что за стеной будет цивилизация со всеми ее благами. А вот остальные с рисунками дикарей, да с надписью латыни корявой рукой вандала выведенной на стене – доверия мне не внушает. Возвышается над всеми, гордый римлянин, волю свою пусть и мягко диктует собравшимся дикарям.
|