Гервиль
Стражник пытался остановить Гервиль, попробовать оправдаться, сказать, в конце концов, что он вовсе не это имел в виду... Но какое там! Девушка была настроена решительно, как и всегда - так что слегка оторопевший дозорный только и успел, что рот открыть, а жрица уже повернулась и ушла по своим делам. Каким? Вряд ли кто-либо мог сказать точно. В отличие от остальных членов небольшого отряда, ее тяготило гораздо больше вопросов - и устройство храма в честь своей богини, и расследование тайн амберлиток, и внезапное появление мумии в городе. Конечно, этому сонму проблем было далеко до того, который каждый день держал в голове Равенгард, но все же его вполне доставало, чтобы сравняться с высшими чинами Пылающих Кулаков. А вот жалованье Гервиль пока что получала наравне со всеми.
Торадин
Задержавшись, Торадин решил все-таки успокоить дозорного. Тот просиял, как медный чайник, и тут же побежал в караулку за книгой, по дороге расточая любезности
- Дадада, господин, сейчас! Ох, спасибо вам огромное, это все моя вина, не умею нормально изъясняться. То есть, я, конечно, все сказал, как думал, но я же не думал, что на то, что я сказал, обычно думают иное. Ох, простите... Вот.
Книга легла на подоконник караулки, который был несколько высоковат для дворфа, но все же писать можно было, не вставая на табурет. Стражник собрался было бежать за Исрой, но остановился на полушаге
- А что за заказ вы ищете? Как мне о нем спросить?
Майлз и Ллилевин
Как бы ни спешили чародей с бардом, а до предместий путь был неблизок. Выйдя из кишащего разными дорогими штуковинами поместья Сильвершилда, приключенцы срезали путь через простор, мимо памятника рейнджеру Минску с его ... Так, стоп. А где хомяк? Майлз, уже не первый месяц живший в городе, привык к "нормальному" виду памятника, в котором суровое лицо рашеменского варвара уравновешивалось милой мордочкой хомяка, явно более крупного, чем это положено природой. Теперь же на месте питомца Минска красовался свежий скол камня. Хомяку приделали ноги. Майлз не мог решить, какой вопрос его больше интересует - "кто?" или "зачем?". Однако же решать эту проблему предстояло по пути - поймать преступника на месте не представлялось возможным, а следов вокруг уже было столько, что огораживать место преступления было совершенно бессмысленно. Разве что поискать на статуе отпечатки пальцев... Но это долго, да и толку с них, если в Морской Башне хранятся отпечатки только пары сотен людей из всего миллионного населения города?
Герои без особых происшествий добрались до нижнего города. На его улицах порядок был уже не столь абсолютен - попадались и подозрительные личности, и просто карманные воры. Двоих Ллилевин, наученный горьким опытом, приметил и поймал за руку. Воровали, правда, не у него, но какое это имеет значение? Жетон пылающего кулака и внешность спасителей графа буквально вколачивали воришкам головы в плечи. Впрочем, кто были те воришки? Мальчуганы лет шестнадцати, а может и того младше. Один "косил" под фонарщика, другой - под лоточника, и наверняка кроме краж они еще и честным трудом подрабатывали. Только вот доход от краж, конечно, был несравнимо больше. Хозяева кошельков несказанно радовались возврату имущества, и удивлялись - обычно пылающий кулак даже не брал в расследование такие случаи, так как доказать что-либо было практически невозможно, а тут поди ж ты - предупреждение преступлений во всей красе. Недоходя пару кварталов до ворот Василиска, друзья застали еще одну картину из цикла "жанровые сценки преступного мира". Двое дюжих детин "общались по понятиям" с зеленщиком, выставившим свои товары на витрину прямо у своего дома. Издалека было не разобрать конкретных слов, но по обрывкам фраз Майлз уяснил, что случай классический - настало время платить за "крышу", а денег у лавочника или нет, или же он надеется их припрятать. Один из бугаев, видимо, косил под интеллигента - а другой уже разминал в руках нож, не особо интересуясь разговором, и периодически тренируя выпады в воздух, отчего у лавочника лицо постоянно мигрировало из красной краски в серо-зеленую и обратно.
Дорн
Если бы адвокат носил очки, он бы сейчас сдвинул их на нос и посмотрел бы на Дорна "поверх". Но зрение от бесконечных бумаг у него еще не испортилось, потому Тиллертерн просто откинулся в кресле.
- О да, у храма Амберли в этом городе всегда был особый статус. Начать с истории. Город был основан на месте контрабандистской бухты, капитаном особенно удачливого пиратского судна, и первыми правителями города были пираты и бандиты. Впрочем, и вторыми тоже. Конечно, века истории сгладили нрав патриариев, но все патриарии, и я в том числе - потомки тех самых пиратов. Неудивительно, что храм Амберли, злой богини морей, стал первым в городе. И потому всегда находился на особом положении. Конечно, миром правят боги, но еще в большей степени им правят деньги - и потому впоследствии всеобщая популярность была отдана Гонду. Можете себе представить, как это возмутило жриц Амберли, да и саму богиню? А злых богов лучше не злить дополнительно. После того, как город пережил несколько серьезных наводнений, совет старается не принимать решения против храма Амберли без исключительно веских на то оснований. Если бы по этому делу нашелся свидетель, или неоспоримые доказательства... У нас были бы хотя бы какие-то шансы. Но во всех делах "слово истца против слова ответчика" всегда будут выигрывать амберлитки. Просто потому, что их слово подкреплено, если можно так выразиться, шатнажом в масштабах города. Конечно, такое положение дел раздражает всех без исключения, кроме самих жриц и их заядлых прихожан - однако что с этим поделать? Если некоторое ущемление храма вызвало наводнения, то можете себе представить, какая буря обрушится на город при попытке этот храм снести? Потому и возведение новых церквей в городе - достаточно деликатный вопрос. Врата Балдура живут морем, хотя и стоят на реке. Если Чионтар изменит русло, или если море станет неспокойным - мы тут все помрем если не от смерчей и наводнений, то просто с голоду.