Магдалина
Он не сразу соображает, что ты приняла его приглашение. Он подходит к тебе, и ты видишь, насколько ему плохо. Вместо "здравствуйте" он рассеянно кивает, протягивает тебе широкую ладонь.
Этот мужчина далек от образа идеального танцора — ловкого, прилизанного, уверенного в себе, одетого в идеально сидящий костюм. Нет, костюм его хорош, да и прическа, в общем, в порядке, но его галстук распущен и сбит на сторону, его походка — как у человека, которого лихорадит, его глаза — печальные и потерянные.
Легкая надежда, что когда вы станете в пару, что-то поменяется — улетучивается. Его объятие — слабоватое, в нем есть четкость, необходимая, чтобы следовать за шагами, но нет силы. И это несмотря на то, что сам он — солидный сильный мужчина.
Вы начинаете танцевать, и вдруг ты понимаешь, что перед тобой — пусть и иностранец — тот самый потерянный, изломанный, убитый человек, о котором написано столько прекрасных танго. Это про таких как он пелись "Последний бокал" и "Прощайте, парни", это его тоска, настоящая, а не изображенная певцом, вдохновляла создавать свои шедевры композиторов 20-х. Ты помнишь эти танго, услышанные на пластинках, те самые, под которые ты училась делать первые шаги и удивлялась, неужели, это и вправду этот танец такой грустный?
Украдкой смотришь ему в глаза — и видишь: он не плачет только потому, что "мужчины не плачут", это-то он знает твердо. Но в этом нет силы духа — скорее привычка: даже срубленное дерево не тонет в воде. Это не делает его живым.
Вы делаете несколько шагов — его чуть пошатывает. От него пахнет виски, но это не перегар — просто запах алкоголя, который он только что выпил.
Шаги вяловаты. Он идет, ты следуешь, но он не здесь, не с тобой.
Так кажется поначалу.
А потом вступает скрипка. И он вдруг, словно очнувшись, прижимает тебя к себе, как спасительный круг, как лед к горячему лбу, как последнюю отраду, когда даже виски не поможет. Ты чувствуешь этот порыв, искренний, неосознаваемый, инстинктивный. И... он не прижимается к тебе, как ребенок к матери. Он прижимает тебя. Как единственного, кто может его выслушать.
"А оно тебе надо?" — так спросила бы тебя МариФе, если бы вы могли поговорить с ней об этом.