— Как же тут, вашу мать, воняет! — только и смог не то подумать, не то сказать вслух Санчес, кое-как придя в себя и отплёвываясь от набившегося в рот песка. Тут же мутным потоком хлынули воспоминания: тревога, бегство с базы, что-то мешает догнать уехавший APC, вдруг перестаёт мешать, но транспортёр почти сразу после этого взрывается, затем что-то рвануло сзади — и Антонио оказался где-то тут, аккуратно и щедро присыпанный песочком.
Голова трещала как с сильного похмелья. Ещё и мразотная атмосфера словно отыгрывалась за все месяцы, в течение которых её фильтровали, прежде чем допустить до морпехов: штормовой ветер непрерывно гнал вместе с пеплом свежий сероводород, а полыхающий ангар — очень, очень хотелось надеяться, что только ангар — частично, конечно, снижал его концентрацию, зато взамен распространял одуряющий запах горелой резины и ГСМ.
Надо было отсюда сваливать, пока не нанюхался этого дерьма до потери сознания. Шевелиться получалось так себе, потому что песочек, но Санчес кое-как откопался.
Что-то было не так. Слишком легко... рюкзак! Тут же пришло понимание, что именно не выпускало его из ангара — и, возможно, очень даже спасло жизнь, не позволив добраться до APC. Многословно, но из-за лезущего в рот пепла тихо выругавшись в вонючее небо, взрывник принялся искать своё добро.
Первым, конечно же, нашлось оружие — как не найтись, если оно прямо тут, под владельцем, лежать мешает? Найти броню тоже не составило проблемы: шлем торчал из песка бугром, рядом с ним валялись каким-то чудом не разделившиеся панели кирасы и наголенники. А вот, кажется, и рюкзак...
Санчеса нашли по громкому крику «PUUUUUTAAAAAAA», перебившему даже вой ветра. Причина орать была более чем весома: раскопав рюкзак, он с ужасом обнаружил, что остался без взрывчатки! Вообще! Совсем! Начисто! Только два «клеймора», которые были сунуты в разгрузку и потому остались при нём, да зацепившиеся за ткань рюкзака М14, и то не все. Прочее барахло, включая абсолютно бесполезные теперь детонаторы, было на месте — куда оно денется со дна рюкзака? А самая ценная часть груза, почти двенадцать фунтов С4, которой он непосредственно собирался отрывать «креветкам» хвосты по самую шею, осталась в ангаре — наверняка именно ей он и обязан колокольным гулом в голове.
В вездеходе он снова надел каменное лицо, хотя это и было сложно: почти весь взвод погиб, командир тяжело ранен, дом — а база таки стала для него домом — разрушен, да ещё и сам без своего главного инструмента остался. Предки уже рыдали бы в голос. К предложенной Винченцо бутылке он присосался как младенец, одним глотком приняв четверть её содержимого, и только тогда заговорил:
— Невозможно. Во-первых, в Корпусе так не принято. Во-вторых, слишком быстро.