Взбрело мне как-то в голову побродить дорогами Побережья Мечей. Надоели мне городские шум и суета, надоело каждый день видеть знакомые лица и каждый вечер облапошивать в карты одних и тех же простофиль. Одним прекрасным утром я решил, что засиделся в городе, собрал в дорогу все своё скромное имущество и направился, куда глаза глядят. А поскольку в следующие два месяца взгляд мой блуждал в поисках всего интересного, куда попало, то и ноги несли меня в соответствующем направлении. Так, имея горячее желание набрести в своём путешествии на что-нибудь, достойное быть мною воспетым, но не имея чётких ориентиров, прибился я к компании торговцев.
Не люба мне была компания людей торговых, но так уж обстоятельства сложились, что шли мы одною дорогою, в одном направлении и с одной скоростью, а потому иных возможностей, кроме как идти вместе мне не представилось. Но общий язык у меня со всеми быстро нашёлся, благо скрашивать монотонное путешествие и гнать прочь тягостные думы я всегда умел. От пары весёлых песенок и лошадке веселей шагается, а уж человеку и подавно. Но больше чем радовать слушателей своей музыкой и рассказами, любил я послушать других людей, в особенности тех, кому есть что рассказать. Более всего от меня дворфам доставалось, ибо они много чего на своём долгом веку повидали, да и вообще на мир иными глазами смотрели, так что даже известные мне события в дворфийском пересказе обретали невиданные доселе краски. Не убереглись от моего настойчивого внимания и торговцы, особенно Отикул, серьёзность и молчаливость которого лишь сильнее возбуждала мой интерес.
Вид разрушенной деревни меня не вызвал у меня беспокойства. Я вполне здраво представлял себе все опасности, с которыми сталкиваются жители селений вдали от больших городов. Хоть и жаль мне было тех, кто лишился крова, а может и жизни в этой деревне, не позволил я печальной картине испортить мне день и своих попутчиков старался приободрить и развеселить. А вскоре орущая и мельтешащая детвора затмила мысли о смерти наблюдением за бьющей ключом жизнью. Ещё я, конечно, любовался красотой юной прелестницы, разумеется, не как мужчина (всё же девчушка была слишком молода), а как ценитель прекрасного, как любовался всем великолепием, что сотворила природа.
К долгожданному привалу мысли мои большей частью были заняты натирающими мне пятки башмакам. Увы, при всей моей любви к путешествиям, меня удручали походные неудобства вроде стоптанной обуви, сна на холодной земле и паскудным питанием. Уж к чему меня приучила жизнь в большом городе, так это к изысканной кухне. Как же обидно мне было от того, что в путешествие с собой я не мог захватить хорошего повара и многомесячный запас непортящихся продуктов. В конце концов я напомнил себе, что с правильным настроем и в солдатской каше можно найти некую привлекательность. А потому я с нетерпением ждал возможности присоединиться к трапезе, развлекая себя и окружающих игрой на лютне.